Арсений Васильевич Кречмар

(30.08.1934 – 12.12.2023)

 

Арсений Васильевич Кречмар родился 30 августа 1934 г. в Ленинграде.

В самом начале Великой Отечественной войны вместе с матерью и бабушкой, Ольгой Адольфовной Солдатовой, он был эвакуирован сначала на Урал в район Перми, а потом в Казань, где оставался почти до конца войны. Отец, Василий Августович, остался в осаждённом Ленинграде, где погиб зимой 1942 г. Семья вернулась из эвакуации в Ленинград незадолго до окончания войны, в самом начале мая 1945 г.

Любовь к природе привела молодого Арсения Васильевича на биолого-почвенный факультет Ленинградского государственного университета, на кафедру зоологии позвоночных, куда он поступил сразу после окончания средней школы в 1952 г. Кафедру возглавлял известный орнитолог и замечательный педагог профессор Алексей Сергеевич Мальчевский. В те годы там работали эколог Георгий Александрович Новиков – автор руководства по полевой экологии, ставшего настольной книгой для многих поколений отечественных зоологов, герпетолог Павел Викторович Терентьев и другие известные специалисты, однако выбор молодого студента был сделан в пользу птиц. Выбор этот был определён ещё в детстве, когда, будучи школьником, всё свободное от учёбы времени будущий зоолог проводил в парках послевоенного Ленинграда и в окрестных лесах. Птицы – более заметные создания, нежели звери, более разнообразные и более «разговорчивые».

Во время учёбы в университете А. В. Кречмар трижды ездил в период летней практики в довольно длительные экспедиции: дважды в южную Карелию и один раз в Якутию. После этих поездок он навсегда сохранил привязанность к высоким широтам. На вопрос: «Почему именно Север, а не более тёплые места, скажем, Приморье?» Арсений Васильевич отвечал: «Там, конечно, есть на что посмотреть, но не выношу, когда жарко, сыро и много народу. Да ещё эти колючки на каждом шагу…».

По окончании университета в 1957 г. А. В. Кречмар уехал по распределению в г. Норильск, в НИИ Крайнего Севера, где работал младшим научным сотрудником отдела промыслового хозяйства. В те годы он принимал участие в работе многочисленных экспедиций в труднодоступных районах Западного Таймыра (бассейн р. Пясины и горы Путорана). Параллельно с изучением биологии промысловых животных – песца и северного оленя – он собирал материал по фауне и биологии птиц этой малоизученной территории, в том числе таких редких видов, как пискулька и краснозобая казарка. В Норильске А. В. Кречмар женился на Галине Фёдоровне Дрягиной. С тех пор она, а затем и сыновья, Михаил и Евгений, сопровождали Арсения Васильевича в экспедициях.

В 1963 г. А. В. Кречмар поступил в аспирантуру Зоологического института АН СССР, где в ту пору работали крупнейшие орнитологи страны Александр Иванович Иванов и Борис Карлович Штегман – авторы незаменимого в полевых условиях «Краткого определителя птиц СССР», крупный морфолог Константин Алексеевич Юдин и другие. Его научным руководителем был известный орнитолог Леонид Александрович Портенко, ещё в 1930-е гг. исследовавший обширную территорию тундр северо-востока России и написавший капитальную двухтомную сводку «Птицы Чукотского полуострова и острова Врангеля». В 1965 г. А. В. Кречмар успешно защитил кандидатскую диссертацию по теме «Наземная фауна позвоночных животных Западного Таймыра, её экологическая и зоогеографическая характеристика». Многие сведения о распространении и численности птиц и млекопитающих, собранные и опубликованные А. В. Кречмаром в нескольких работах, среди которых особого внимания заслуживает капитальная сводка «Птицы Западного Таймыра» (1966), представляют собой образцы скрупулёзного отношения к делу. Эти данные были совершенно новыми и до сих пор остаются актуальными для данной территории. Двухлетнее пребывание Арсения Васильевича в стенах ведущего зоологического института страны с его богатейшей библиотекой, крупнейшим коллекционным фондом и сильнейшим в то время профессиональным коллективом в значительной мере способствовало его становлению как орнитолога высокого уровня.

Следующим этапом жизни и научной карьеры А. В. Кречмара была работа в Институте биологии Якутского филиала Сибирского отделения АН СССР, куда он приехал сразу после защиты кандидатской диссертации в 1965 г. и где проработал до весны 1969 г. На протяжении нескольких полевых сезонов он, помимо выполнения основной работы по биологии ондатры (на что отпускались основные средства), изучал фауну птиц Средней Колымы. В районе заброшенной охотничьей заимки Жирково, что километрах в тридцати ниже впадения в Колыму р. Берёзовки (той самой, на которой в начале XX в. был найден знаменитый Берёзовский мамонт, украшающий экспозицию Зоологического музея в Санкт-Петербурге), он основал полевой стационар. Уже в самом начале своей работы в Якутском филиале АН СССР Арсений Васильевич вместе с другим известным зоологом Олегом Васильевичем Егоровым, также стоявшим у истоков создания ИБПС, несколько месяцев провёл на труднодоступном острове Котельном из архипелага Новосибирских островов.

В 1969 г. А. В. Кречмар переехал в Магадан, где первое время работал старшим научным сотрудником в только что организованном Отделе биологии при Северо-Восточном комплексном научно-исследовательском институте СО АН СССР, в 1972 г. преобразованном в Институт биологических проблем Севера ДВО АН СССР. Позже, в 1975 г., он основал там лабораторию орнитологии, которую возглавлял около 10 лет. Осенью 1971 г. Арсений Васильевич с группой коллег совершил сплав по правому притоку Колымы реке Омолон. В 150 км от одноимённого посёлка он выбрал место, где впоследствии был построен полевой стационар института, на котором более 10 лет работали сотрудники нескольких лабораторий. Результаты работ коллег и учеников А. В. Кречмара Александра Владимировича Андреева (по зимней биологии тетеревиных птиц), Николая Евгеньевича Докучаева (по биологии землероек) и ряд других исследований, выполненных на стационаре, вошли впоследствии в «золотой фонд» отечественной биологической науки.

В 1970–1972 гг. А. В. Кречмар начал изучать гнездовую биологию белых гусей на острове Врангеля вместе с известным орнитологом Евгением Викторовичем Сыроечковским. Начиная с 1975 г. там несколько сезонов в рамках совместной советско-американской программы по охране животного мира Арктики проводили кольцевание гусей цветными ошейниками; было помечено несколько сотен птиц. Это позволило уточнить миграционные пути и места зимовок гнездящихся на острове гусей и разработать меры по уменьшению пресса охоты на местах миграций и зимовки. Кроме того, в первой половине 1970-х гг. А. В. Кречмар совершил кратковременные экспедиции в верховья Анадыря и на п-ов Тайгонос.

Во второй половине 1970-х гг. полевые работы одного из отрядов лаборатории орнитологии были перенесены в зону материковых тундр. Уже в апреле 1975 г. Арсений Васильевич организовал долговременную полевую базу в среднем течении р. Анадырь. Первоначально она находилась в междуречье рек Анадырь и Майн, в районе так называемых Лисьих озёр, а осенью 1976 г. была перенесена в низовья левых притоков Анадыря – рек Убиенка и Ничеквеем в окрестностях Гореловых гор. База, предназначенная для изучения силами 2–3 человек динамики численности и разных аспектов гнездовой биологии гусеобразных, была оснащена целым рядом транспортных средств: от снегохода и надувных лодок до оснащённого «водомётом» катера и небольшого плашкоута.

Анадырский период своей работы Арсений Васильевич впоследствии вспоминал с благодарностью и грустью: нигде на Дальнем Востоке не встречал он такого разнообразия околоводных птиц и такой их численности, при этом наличие транспорта и сравнительно дешёвого топлива позволяло в те годы охватить исследованиями обширную территорию в сотни квадратных километров. Эти места – настоящий рай для орнитолога. Если что и угнетает, так это невероятное количество всевозможного «гнуса» – от комаров до мокреца (если на Земле есть «комариный полюс», то он расположен именно здесь). Анадырский орнитологический стационар просуществовал 16 лет – с 1975 по 1990 г. Полевые работы начинались в апреле, до появления первых мигрирующих птиц, и заканчивались глубокой осенью, после ледостава на реках и озёрах. За время работы в среднем течении Анадыря был собран обширный и во многом уникальный материал по биологии гусеобразных Северо-Востока Азии, изложенный впоследствии в десятках научных публикаций. В то время научные интересы А. В. Кречмара были связаны с исследованием адаптаций гусеобразных птиц к условиям холодного субарктического лета. При этом особое внимание он уделял периоду насиживания. Для изучения температурного режима и ритмики насиживания он сконструировал и успешно использовал в полевых условиях специальные фотоавтоматы, самописцы и другую оригинальную аппаратуру. Свои уникальные методики А. В. Кречмар описал в монографии «Автоматическая фотосъёмка в экологических исследованиях», опубликованной в 1978 г. Автоматические камеры, которые Арсений Васильевич самостоятельно конструировал и применял задолго до появления широко распространённых сейчас фотоловушек, позволяли проследить весь ход насиживания. На одном кадре фиксировались не только общий вид гнезда с насиживающей птицей, но и время съёмки, а также температура в гнезде и рядом с ним. Был собран обширный и во многом уникальный материал по гнездовой биологии целого ряда видов субарктических птиц: лебедя-кликуна, малого лебедя, белолобого гуся, белошея, морянки, канадского журавля. Анализ и осмысление этих данных, представленные в серии обстоятельных научных работ, позволили выявить основные стратегии гусеобразных по сокращению энергозатрат в период размножения.

В 1990 г. А. В. Кречмар приступил к планомерному изучению гусеобразных птиц на территории, прилегающей к северному побережью Охотского моря. Для выбора подходящего места для будущих исследований он в сентябре 1990 г. предпринял рекогносцировочную поездку в бассейны рек Тауй, Кава и Чукча. В среднем течении р. Чукчи он организовал полевую базу, работы на которой продолжались непрерывно вплоть до 2011 г.

Результаты исследований, проведённых А. В. Кречмаром на этих долговременных полевых базах, легли в основу многих научных статей, а также крупных обобщающих монографий. В 2006 г. вышла в свет монография «Пластинчатоклювые птицы северо-востока Азии» (в соавторстве с А. В. Кондратьевым), получившая впоследствии Золотую медаль как лучшая научная книга на выставке-ярмарке «Печатный двор» во Владивостоке. В 2014 г. опубликована монография, подводящая итог более чем 20-летнему периоду исследований фауны и населения птиц Кавинской долины – «Экология и мониторинг птиц Приохотской равнинной лесотундры на примере ландшафтов бассейна реки Кава».

Помимо детального изучения гнездовой экологии птиц, Арсений Васильевич постоянно проводил исследования фаунистического и зоогеографического характера. Материалы монографий «Экология и распространение птиц на Северо-Востоке СССР» (1978) и «Птицы северных равнин» (1991), опубликованных им в соавторстве с коллегами по лаборатории А. В. Андреевым и А. Я. Кондратьевым, существенно расширили представления о птицах Магаданской области и соседних районов Якутии и Чукотки.

А. В. Кречмар всегда принимал деятельное участие и в работах природоохранного характера. Он был соавтором Красных книг федерального и регионального уровней, а также готовил научные обоснования для организации крупных заповедников («Остров Врангеля» и «Магаданский») и заказников на северо-востоке страны.

Одной из замечательных сфер деятельности А. В. Кречмара была фотосъёмка зверей и птиц в природных условиях. Заниматься фотографией он начал ещё в 1962 г., в период учёбы в аспирантуре. Поскольку качество изображения на доступных в то время малоформатных фотоплёнках не соответствовало его высоким требованиям, Арсений Васильевич сконструировал и собственноручно изготовил несколько аппаратов, делавших снимки более крупных форматов, от 6 × 6 до 9 × 12 см. В большинстве этих устройств, которые он постоянно модифицировал и совершенствовал, предусматривались автоматическая перемотка и электромагнитный спуск затвора. Попутно совершенствовалось и «сопутствующее» оборудование, в первую очередь, специальные скоростные фотовспышки. Некоторые из сконструированных им вспышек имели скорость светового импульса менее 1/20000 сек., что позволяло практически «замораживать» быстро движущийся объект.

Если поначалу Арсений Васильевич использовал магниевые вспышки, проволочные растяжки и т.п., то применяемые им аппараты «последнего поколения» реагировали на пересечение объектом съёмки инфракрасного луча и «слушались» команды по радио. С использованием такой техники ему удалось получить уникальные снимки северных зверей и птиц, в том числе тех, которые нечасто попадают в поле зрения человека (росомаха, рысь, землеройки, летучие мыши и др.). Качество фотографий при этом зачастую значительно превосходило получаемое при использовании дорогостоящей импортной техники, которая самому Арсению Васильевичу стала доступной лишь в два последних десятилетия.

За время многолетних экспедиционных работ во многих уголках северо-востока России А. В. Кречмару удалось сделать «портреты» более 20 видов млекопитающих и около 100 видов птиц. С самого начала «фотоохоты» А. В. Кречмар выработал присущий ему стиль: основное внимание уделялось максимальной детализации объекта съёмки и окружающей природной среды. Его фотографии публиковались в 7 странах; в Японии в 1977 г. вышла богато иллюстрированная книга «The Birds of the North of Siberia» («Птицы Севера Сибири»). В изданном в 2006 г. большом фотоальбоме «Звери и птицы северо-востока Азии» Арсений Васильевич представил более 250 портретов птиц и зверей. Его фотографии опубликованы в ряде уважаемых изданий, включая «National Geographic».

Отдельная книга Арсения Васильевича посвящена бурому медведю. С этим зверем за десятки лет полевых исследований, когда долгие месяцы приходилось жить на удалённых полевых базах, он познакомился очень близко. Изучению и фотографированию медведя он всегда уделял отдельное время и внимание.

С 2015 г., после выхода на заслуженный отдых, Арсений Васильевич переехал из Магадана в небольшой посёлок на севере Ленинградской области. Там его ежегодно, бывая в отпусках, навещали коллеги с Северо-Востока, для которых Арсений Васильевич был учителем, научной совестью и примером высокой научной этики. Оставаясь до последних дней талантливым натуралистом и прекрасным рассказчиком, Арсений Васильевич живо интересовался последними новостями из Магадана и щедро делился своими воспоминаниями и богатейшим полевым и жизненным опытом.

Светлая память учителю, другу и коллеге.

 

Коллектив лаборатории орнитологии
Института биологических проблем Севера ДВО РАН

 

Владимир Николаевич Калякин

(23.05.1940 – 29.01.2022)

«Если душа родилась крылатой…»

Владимир Николаевич Калякин был последним флибустьером и авантюристом от зоологии. Он так рассказывал о легендарных полярных исследователях и первооткрывателях, своих «братьях по крови горячей и густой» – Нансене, Амундсене, Скотте, Русанове, Визе, Шмидте, Самойловиче, Седове, Брусилове, – как будто был их ближайший коллега и подельник. Как будто только вчера расстался с ними и уверен, что впереди ещё море общих путешествий и открытий. Такие разговоры возвышали и давали чувство сопричастности к процессу поиска истины. У него было сугубо личное отношение к каждому из них: кем-то он восхищался, кого-то критиковал. В его устах Владимир Александрович Русанов оказывался хорошим помощником орнитологов, потому что упомянул о морской чайке на севере архипелага Новая Земля в 1915 г., а Фритьоф Нансен подвергался критике за то, что он, не подумав, напрасно обвинил белую чайку в неумеренном хищничестве. Владимир Николаевич постоянно выискивал в хрестоматийных дневниках арктических исследователей научные данные в подтверждение какой-либо своей гипотезы. Гипотез у него было много, и он охотно делился ими так же, как и своими наблюдениями в природе. Находиться рядом с ним во время полевых маршрутов было радостно и интересно везде: и в тундрах Шпицбергена, и в московских парках. Правда, не всегда легко – физической выносливости Владимира Николаевича мог позавидовать любой индеец или марафонец.

Однажды мы с ним приехали на Шпицберген. Так получилось, что мы оказались вдвоём в полевом отряде, проводившем по заданию «Арктикнефтегазгеологии» экологическую экспертизу работы буровой установки на острове Западный Шпицберген в Ван-Майен-фьорде. Мы жили в маленьком балочном посёлке, возведённом около буровой, и каждое утро уходили в радиальные маршруты. Недалеко от буровой и от берега фьорда одиноко торчала высокая скала. Посмотрев на её вершину, можно было увидеть птиц, круживших в небе, маленьких, как мухи. Иногда они срывались с вершины и летели к морю. Тогда в них можно было распознать люриков. Сосчитать их было достаточно трудно из-за их стремительности и дальности колонии. Да их и вообще везде трудно сосчитать. Потому что они прячут свои гнёзда в щелях между камнями на россыпях и из-за этого, хотя и не только, везде задают много загадок орнитологам. Как-то утром Владимир Николаевич предложил мне: «А давай сегодня посмотрим люрикам в глаза». Сказано – сделано. И вот мы, перейдя вброд речку Вассдален, карабкаемся по курумам наверх. «Тормозок» с едой, как его называли наши соседи буровики и шахтёры, решили не брать из-за экономии веса, а вот карабин не оставишь: техника безопасности – дело святое! Где-то на середине скалы решили сделать перерыв. Пока с высоты обозревали неописуемые красоты весеннего Шпицбергена, пришла в голову соблазнительная мысль: а не оставить ли карабин на курумнике, медведь вряд ли сюда залезет, он ведь не дурак. Ясное дело, карабин становился тяжелее с каждым метром высоты, да и вообще негуманно вваливаться в гости к люрикам с оружием. Пусть он нас здесь подождёт, решили мы и, не обременённые его весом, легко докарабкались до колонии. Глаза у люриков оказались очень удивлённые, и вообще они гостеприимством не отличались, галдя и носясь вокруг нас. Свои фирменные карусельные полёты все-таки нам показали. Насладившись их видом и голосом, но не найдя ни одного гнезда, мы решили покинуть колонию и спускаться вниз. Однако не тут-то было! На скалу опустился туман, и даже заморосило. Камни на курумниках сразу стали мокрыми, а наши поношенные казённые болотники – скользкими. Шёл 1989 год, и одежда наша тоже невыгодно, мягко говоря, отличалась от современного полевого снаряжения. Кое-как мы доползли до осыпи, где, по нашим расчётам, должен был лежать карабин. Но найти его в тумане оказалось очень даже непросто. Через час поисков мы совсем выбились из сил, вымокли и замёрзли как цуцики. Возвращаться же на буровую без казённого карабина было совершенно неприемлемым вариантом. И тут Владимир Николаевич громовым голосом запел свою любимую песню «На шхуне Святая Мария». И стихия чудесным образом отступила! Туман рассеялся, да и по сути дела это было очень длинное облако, которое протянуло по склонам скалы. На втором куплете «Святой Марии» внизу, среди базальтовых нагромождений, на солнышке блеснул наш милый карабинчик. Ура! Скорее в тёплые балки, на буровую, в столовую!

Кстати, для нас обоих это было первое близкое знакомство с морскими птицами.

Владимир Николаевич вообще умел договариваться с природой, с животными, с погодой. Очень гордился тем, что на охоте всегда чувствовал момент близости зверя и знал, из-за какого куста или камня вылетит куропатка или выскочит заяц. Один из его любимых рассказов был о том, как он целый месяц кормил целую экспедицию при помощи спиннинга и ружья. Этому полевому подвигу предшествовала утеря мешка продуктов, забытого на берегу Байдарацкой губы и унесённого приливом. Из этого получилась целая народная ненецкая легенда. Её нам рассказывал долгое время спустя замечательный житель тех мест Такучи. Мы с коллегой сидели как-то, выйдя на чай из байдарки на берегу реки Йоркута, недалеко от её впадения в Байдарацкую губу, и что-то у нас лежало на берегу близко от уреза воды. Это позволило вспомнить Владимира Николаевича с его сакраментальным началом рассказа о пребывании в тех местах: «Утопили мы как-то месячный запас продуктов…». Вдруг слышим тарахтение мотора, подплывает лодочка, выходит симпатичный местный житель. После знакомства спрашивает: «Откуда?» – «Из Москвы». – «А, из Москвы? Птиц изучаете? А Калякина знаете?» – «Знаем». – «Утопил он здесь как-то месячный запас продуктов…». Тут мы не выдержали и засмеялись, так что знакомство получилось немножко скомканным. Но, кроме шуток, я думаю, ещё и сейчас знакомство с ним и упоминание его имени может во многих местах в Арктике послужить верной и безошибочной рекомендацией и поводом для взаимной симпатии.

Надо сказать, конечно, и о его легендарном стационаре на реке Щучьей на Южном Ямале, где он собственноручно, с помощью друзей, превратил старую факторию в полевую базу. В годы расцвета стационара я училась в МГУ и помню, каким желанным и харизматичным местом была Щучья для студентов при сборе полевого материала для курсовых и дипломных работ. Бурная жизнь стационара была многократно описана в те годы в научно-популярных журналах. Дословно помню только одну фразу: «По избе сновало много научного и творческого люда». Ещё совсем недавно в Москве существовало подобие клуба любителей Щучьей из этого люда, и мы иногда собирались. Я же в те годы работала недалеко от стационара, на Нижней Оби. В те годы и до калякинской Щучьей, и до нас можно было добраться только почтовыми катерами, и я много чего узнавала про жизнь людей на стационаре из рассказов моряков, по дороге на место работы. А самого Владимира Николаевича я тогда знала шапочно, в основном из рассказов коллег по ВНИИприроды, где мы с ним оба работали, только в разное время. В те годы среди орнитологов там главенствовал Владимир Евгеньевич Флинт, и к нему часто приходили и приезжали коллеги, причём некоторые его не знали в лицо. Если им сначала встречался Калякин, то они радостно здоровались с ним: «Здравствуйте, товарищ Флинт!». То, что человек, являющий собой образ живописного, просто кинематографического пирата, носит совсем другую фамилию, приводило их в ступор и вызывало когнитивный диссонанс. Даже наши норвежские коллеги на Шпицбергене, встречаясь с Владимиром Николаевичем, вздрагивали и поражались, насколько он гармонично вписывается в ландшафт берегов Ван-Майен-фьорда. При всей своей пиратской брутальности Владимир Николаевич мог, переходя бурный ручей, несущий талый снег и лёд в разгар тундровой шпицбергенской весны, обернуться и спросить: «А как зовут твою матушку?» – «Вера». – «Вера? Так давай назовём этот ручей именем Веры».

С ним всегда было тепло и надёжно.

С ним из нашего профессионального сообщества ушло высокое чувство бескорыстного служения своему призванию, то самое, о котором поэт сказал:

«Цель творчества – самоотдача,

А не шумиха. Не успех…»

Самоотдача у Владимира Николаевича была самой высокой пробы, из чистого золота, чем бы он ни занимался: сбором полевого материала в поле или разбором погадок и костного материала из археологических раскопов, подготовкой лекций для студентов или анализом литературных источников при подготовке статей. В этом достаточно убедиться, взглянув на список его научных трудов. А сколько его оригинальных научных идей, чаще всего идущих в разрез с общепринятым мнением, осталось невоплощёнными! Уже после того, как он ушёл, при изучении фауны архипелага Новая Земля самыми современными методами была подтверждена его мысль о не сплошном ледниковом щите последнего оледенения на Восточно-Европейской равнине и обилии рефугиумов. Думается, что мы ещё не раз вспомним его блестящие импровизации и откроем его статьи и книги, познавая природу Севера.

Сейчас, когда время всё дальше относит меня от тех благословенных времён, я с каждым годом всё лучше понимаю, насколько щедра была ко мне судьба, подарив мне друга, коллегу и учителя – Владимира Николаевича Калякина.

И. В. Покровская

Институт географии РАН

 

Евгений Евгеньевич Сыроечковский

(18.05.1968 – 25.01.2022)

 

Рабочая группа по гусям, потом – по гусям и лебедям, и уже давно – по гусеобразным Северной Евразии, созданная группой энтузиастов почти 30 лет назад. Журнал «Казарка», первые макеты которого изготавливались с помощью бумаги, клея и ножниц, а теперь – известный в мире научный журнал с качественной полиграфией. Первая – и сразу международная – конференция Рабочей группы в Москве в 2001 году, с незабываемыми спонсорскими сырками и потерявшимися на просторах зоопарка финнами, а потом – конференции в Олонце, Питере, Элисте и Салехарде, где уровень и науки, и организации был безо всяких скидок международным. Полевой определитель гусеобразных птиц России, тщательно подготовленный, прекрасно изданный и востребованный сотнями орнитологов, бёрдвотчеров и охотников. Больше сотни семинаров РГГ, множество проектов, экспедиций, представительство Рабочей группы в российских и международных организациях… Всё это, конечно, абсолютно у всех ассоциируется с уникальной личностью – Женей, Женечкой, Евгением Евгеньевичем Сыроечковским. Всё это возникало, крутилось, развивалось, обрастало новыми связями, двигалось вперёд во многом – а часто и исключительно – благодаря его энтузиазму, авантюрности, дипломатичности, способности примирить непримиримых и передать свои знания дилетантам, готовности решить совершенно, казалось бы, не решаемое…

Его уход стал действительно шоком для всех нас – его друзей, коллег, соратников, учителей и учеников. Мы не можем не поделиться болью утраты, но и не можем писать об этом человеке в жанре «некролога». Наш выбор – не дежурное перечисление заслуг и званий (что заняло бы не одну страницу, но для этого уже нашлись и найдутся другие достойные места), а живые слова и воспоминания очень близких людей и тех, кто столкнулся с Женей один раз в жизни, кто ходил с ним по тундре и слушал его в залах заседаний, тех, в чью жизнь он вошёл со своей обезоруживающей улыбкой и остался в ней навсегда.

*****

Женя был счастливым и успешным человеком – ему удавалось, как немногим из нашего поколения русских людей, делать то, что он хотел и любил, и почти не делать того, что не хотел и не любил. Он умел собирать вокруг себя соратников и друзей, соратники становились друзьями, а друзья – соратниками… Мы все очень многому у него научились – получать радость от жизни и общения с друзьями, от сделанного дела, от работы с птицами, и не только в любимой тундре, но и в непростом для него жарком климате. Но если рядом птицы и друзья, то всё получится…

Казалось, нет результата, для него недостижимого, даже в нашей стране «неограниченных невозможностей», как говорит наш друг Кристоф Цоклер о России. Женя учил нас побеждать эти «неограниченные невозможности», он любил решать задачи со многими неизвестными. Это было для него захватывающе и интересно…

С ним всегда было очень интересно и можно было смело замыслить и осуществить самые невозможные планы. С ним всегда жизнь была наполнена красочными картинами, самыми яркими из которых были экспедиции в разные уголки нашей страны и мира.

Елена Лаппо

Женечка Сыроечковский… Я вспоминаю те далёкие времена, когда иначе его и не звали. После кафедры биогеографии географического факультета МГУ я оказалась в охотничьем отделе ЦЛОП МСХ СССР, директором которой только что назначили Е. Е. Сыроечковского-старшего. И был сектор кадастра животного мира, которым руководила Э. В. Рогачева, и было нас с ней в секторе двое. Эти удивительные люди организовали работу так, что все оказались одной семьёй. Мы все почти друг про друга знали – и жён, и мужей, и детей, и родителей. И работали вместе, и в экспедиции вместе, и в кино, и на вечеринки. Бывали и на Зубовском бульваре – там же ещё старший брат Костя жил, с нашей же кафедры, аспирант… И Женечка тусовался с нами, слушал и наши разговоры, и анекдоты, и подпевал… Елена Васильевна много про него рассказывала, про его детские школьные подвиги – активный был ребенок. Она называла двух своих сыночков «Шустрик» и «Мямлик»… Исполняется Женечке 10 лет – юбилей! В квартире четыре комнаты, две отдали двадцати детям на разграбление, они были смежно-изолированные, то есть можно было кругами и восьмёрками гонять. Евгений Евгеньевич выглянул, пока никого не было, поздоровался с нами, что-то перекусил, смело закрылся на ключ в кабинете и больше не высовывался… Накрыли мы всё легко – горы бутербродов, пирожные, газировка, – что там в 1978 году можно было ещё придумать? Ну и они примчались, похватали и побежали... Играли в прятки и чуть ли не в казаки-разбойники по всей квартире... Орали, визжали и хохотали. Девчонки в коридоре в резинку играли… Им было весело, а мы периодически потихоньку, чтобы не мешать, перепрыгивая через препятствия, забирали из ванной, туалета или из прихожей объедки. Вот таким в общем-то и было женечкино детство. Я так и не знаю – как можно было так воспитывать – ему можно было всё, но именно поэтому он должен был тоже очень многое. Так и вырос. И главное, что у него и мыслей, видимо, не было, чтобы быть кем-то кроме как учёным, зоогеографом, полевиком, путешественником, организатором далёких экспедиций, главой большой и дружной семьи…

Марина Мирутенко

Евгений был удивительно талантливым и необычайно добрым и благородным, замечательным учёным и выдающимся организатором. Всех зажигала его улыбка, вокруг Жени всегда было веселее, теплее, увереннее. Надо продолжать все те большие проекты и работы, которые были им начаты, и делать это теперь в память о нём. Есть незаменимые люди, которые приходят в мир и создают в нём свою Вселенную. Такую Вселенную построил Евгений; все, кто соприкасались с ней, втягивались в её орбиту. Мы можем только собрать по крупицам тот необыкновенный яркий след, который оставил этот человек в жизни своих друзей и коллег.

Анна Белоусова, Эльдар Рустамов

*****

Евгений Сыроечковский был мировым авторитетом в сфере охраны пролётных путей мигрирующих птиц. Благодаря ему были достигнуты впечатляющие успехи в охране природы в Арктике и за её пределами. Он был зачинателем развития Инициативы по мигрирующим птицам Арктики (AMBI), которая заставила Арктический Совет обратить внимание на охрану гнездящихся в Арктике птиц с сокращающимися популяциями. Он внедрил двусторонние соглашения между Россией и несколькими государствами Азии. Его активность охватывала весь мир. Он выходил на связь с Секретариатом CAFF из разных часовых поясов и стран, работал с представителями разных культур и носителями разных языков, чтобы сплотить учёных и политиков ради сохранения природы. Евгений был сильной личностью, хорошим другом и человеком, работать с которым было одно удовольствие. Он обладал неисчерпаемой энергией, великолепным чувством юмора, самоотверженностью и беззаветно любил природу. В работе над совместными проектами он всегда был целеустремлён, готов подбодрить и поделиться своими знаниями. Он веселил всех увлекательными историями, вдохновлял прочувственными речами, песнями и тостами.

Том Барри (Tom Barry)

После второго курса, вернувшись с острова Врангеля и решив окончательно, что я свяжу свою жизнь с гусями, я стала искать возможности продолжить работу с этими птицами. Друзья в Москве в один голос сказали: «Тебе надо пообщаться с Женей Сыроечковским».

Мы встретились в лаборатории Евгения Евгеньевича Сыроечковского-старшего на ул. Вавилова, 41. Женя оказался старше меня всего на 8 лет и, конечно, никакой не «Евгений Евгеньевич младший», а просто Женя. А потом он почти сразу стал Женечка…

В ту первую встречу Женя с огнём в глазах начал рассказывать, что только что организована РГГ, и как это здорово, и протянул мне первый номер «Казарки». А потом показал статью в каком-то журнале, где описывалась методика определения состава кормов гусей методом копрологического анализа. Вот, мол, смотри, что голландцы придумали, нам надо так же научиться. Через 15 минут был готов план курсовой и дипломной работ, включая две экспедиции на Таймыр. С тех пор он и его семья стали мне как родные.

Научным руководителем Женечка был прекрасным. Никогда не вмешивался и никогда не обращал внимания на условности. Помню, что перед защитой диплома я попробовала задать ему какой-то вопрос, на что Женя ответил: «Плевать на диплом, главное, чтобы у нас с тобой статья в «Казарке» вышла хорошая». Ему было важно именно дело и абсолютно не чужд прагматизм.

Способности Жени подталкивать человека делать что-то нужное и полезное «гусиному делу» граничили с гипнозом. Не успеешь оглянуться, а ты уже захвачен какой-нибудь проблемой, статьёй, организационным моментом, хотя ещё пять минут назад совершенно не собирался этим заниматься.

Мы с Женечкой провели много прекрасных часов в совместных экспедициях, на совещаниях, на вместе организованных конференциях РГГ. Только после того, как мне удалось поучаствовать в международных официальных программах и понаблюдать за работой в них Жени, я поняла, что он имел в виду в своё время. Тогда, кратко озвучив общую проблему сохранения гусеобразных в России, Женя сказал: «У нас в стране природоохранная биология не считается наукой»! Точнее и короче было не сформулировать. С тех пор мы с Женей съели пуд соли, отстаивая перед охотничьим сообществом и лобби «гусиные интересы». И теперь совершенно очевидно, что именно Женя был первым настоящим природоохранным учёным-биологом в России.

Хотя Женя очень эмоциональный человек, он умел хранить ледяное спокойствие в словесных баталиях с чиновниками от охоты. А когда у меня уже опускались руки, умел поддержать, потому что его оптимизм ничто не могло убить. Жене мы обязаны тем, что в новое издание Красной книги России всё же включены многие виды гусеобразных и куликов, несмотря на чудовищное противостояние охотничьего лобби.

Когда РГГ стала развивать направление авиаучётов со сверхлёгкого самолета, мы натолкнулись на кучу трудностей, иногда возникавших из-за наших же коллег, которые никак не могли поверить, что с самолёта можно что-то увидеть. Женя очень нас поддерживал, помогал разрабатывать и выполнять проекты, и во многом именно его заслуга, что силами РГГ удалось повторить исторический авиаучёт гусеобразных 1990-х годов, налажено сотрудничество с CAFF, Службой рыбы и дичи США, Японией, Китаем, Бельгией и Францией. Как-то в Салехарде мы пригласили Женю посмотреть на самолёт. Женя залез внутрь, с трудом вылез и дал характеристику аппарату: «Мне в плечах маловат».

Женя не мог не подкупать своей по-детски трогательной и искренней радостью от удачно проведённого экспедиционного или совещательного дня, вкусной еды, хорошей статьи… Улыбку Жени помнят рыбаки и охотники в самых удалённых точках Якутии и Чукотки.

Я так и не могу поверить, что его больше нет….

Софья Розенфельд

 

 

Евгений был добрейшим, самым отзывчивым и вдохновляющим лидером, какого я когда-либо знал и вряд ли когда-нибудь ещё узнаю. Мы были едва знакомы, но когда мне выпадало счастье находиться в его присутствии, создавалось ощущение, что он меня хорошо знает, он хотел выслушать меня и показывал, что я ему нравлюсь. Казалось, что он близко знаком со всеми, и что все ему нравились. Я никогда не слышал от него ни о ком дурного слова. Он видел в людях лучшее. Он знал, как вдохновить людей и мотивировал их работать с полной отдачей, часто в экстремальных условиях. Делал он это, неизменно проявляя уважение и ценя усилия других людей. Сам факт того, что он тебя ценил, очень мотивировал и придавал уверенности в своих силах.

Найджел Джарретт (Nigel Jarrett)

*****

Душевный и харизматичный, Евгений соединял в себе безустанную самоотверженность и широкий кругозор с весёлым и спокойным отношением к тяготам полевых экспедиций. Лёгкость, с которой ему удавалось заводить дружбу и строить доверительные отношения с отдельными людьми и большими коллективами, несомненно, была основой для многих его личных достижений и успехов его разнообразных проектов. Я всегда буду благодарен Евгению и буду хранить счастливые воспоминания об интереснейших дискуссиях, которые я вёл с ним у костра и на обшарпанных, но уютных кухнях в заброшенных посёлках на севере Камчатки в 2009 году.

Александр Хелквист (Alexander Hellquist)

*****

Планов громадьё! Это, конечно, была особенная черта Женечки. В его голове одновременно клубилась масса идей и планов, от сиюминутных конкретных решений до грандиозных перспектив глобального масштаба. Как это всё умещалось, не перемешиваясь, в одной голове – многие до сих пор не понимают. Но, несмотря на эту постоянную кипучую активность, у него всегда находилось время для общения с друзьями. От встреч и вечерних посиделок с ним оставались только положительные эмоции, согревающие душу. Особо дорогие воспоминания от общения с Женечкой останутся от совместных экспедиций в Арктику и поездок в дальние тропические страны: доброта, спокойствие, юмор, непосредственность, увлечённость, бытовая несобранность, неизменная готовность «на троих»... Невероятно тяжело всё это потерять!

Сергей Волков

Наши с Евгением взгляды иногда расходились, но мы обсуждали их без негатива и либо находили общее решение, либо пытались понять позиции друг друга и всегда договаривались. Таков был характер этого человека, увлечённого защитника природы и блистательного политика. Эти два качества помогли ему многого достичь за его короткую жизнь. Я всегда с нетерпением ждал встречи с ним – отличным собеседником, который любил всё на свете: природу и древнюю архитектуру, еду и напитки… Я хорошо помню, как мы установили первый спутниковый передатчик на кулика-лопатня в Мейныпильгыно. Когда птица улетела, Женя провозгласил, что «настало время отпраздновать». Появился копчёный лосось, хлеб и всякая другая снедь, нашли корягу и соорудили стол на вездеходе. Неожиданно возникла бутылка водки: надо пожелать лопатню счастливого пути! Было видно, что Женя был счастлив и тому, что мы пометили птицу, и тому, что могли это отпраздновать! Когда Женя был хозяином, он делал всё, чтобы его гости наслаждались угощением так же, как и он, даже если на следующий день болела голова…

Найджел Кларк (Nigel Clark)

 

Какой хороший и добрый человек! Я помню его только с лучшей стороны! В памяти навсегда остались его слова: когда мой пёс Пако всегда пытался убежать вперёд в нашем парке в Бремене, Евгений сказал: «В этом его миссия».

Стефани Хермсен (Stefanie Hermsen)

*****

Евгений всегда был впереди – на бесчисленных международных встречах, где он представлял свою страну или более широкое природоохранное сообщество, на работе в поле и в пабе с друзьями. В любое дело он вкладывал всю душу, он всегда вдохновлял нас и навсегда останется примером для подражания.

Баз Хьюз (Baz Hughes)

 

В середине мая 2002 года я встретился с Женей в Москве, и его харизма сразу меня покорила. Несмотря на внушительную фигуру, манера общаться у него была мягкая и интеллигентная. Меня завораживали его истории о приключениях в Арктике. Женя смог претворить в жизнь то, к чему любой другой даже не стал бы подступаться. Для меня это было настоящим открытием. До сих пор для меня остаётся загадкой, как ему удалось, пустив в ход своё обаяние, посадить нас на один самолёт, потом на другой и, наконец, на вертолёт, доставивший нас до удалённого посёлка на северном побережье Чукотки. Женя глубоко любил Арктику и её людей, и в душе он был первооткрывателем. Он получал удовольствие от общения и с охотниками-промысловиками, и с учёными, и с губернатором Чукотки. И к каждому имел свой подход. Его способность устанавливать отношения с людьми напомнила мне слова Р. Киплинга: «Останься прост, беседуя с царями, Будь честен, говоря с толпой». Я навсегда запомню лето 2002 года, проведённое с Женей на Чукотке, наши многочасовые беседы о природе этих чудесных мест, поездку по замёрзшему озеру Нешкан на собачьих упряжках, которыми управляла пара не совсем трезвых чукчей... Его мягкое одобрение и ироничный взгляд на мир помогли мне делать то, что казалось невозможным. Он во многом меня изменил. Своим примером он показал, что никогда не надо сдаваться, что всегда можно найти путь вперёд.

Крис Келли (Chris Kelly)

 

Я благодарен за те немногочисленные, но памятные моменты, которые я мог разделить с Евгением. Он был выдающейся личностью, великим орнитологом и самым талантливым проводником идеи комплексного подхода к охране птиц на пролётных путях. Он сразу поразил меня своей теплотой, остроумием и постоянным заразительным оптимизмом.

Хильгер Лемке (Hilger Lemke)

*****

Я не принадлежу к тем, кто Женю знал близко, но у меня сохранились самые тёплые воспоминания о нём, как о прекрасном орнитологе и человеке. С 1980-х до начала 2000-х гг. я жила и работала в Узбекистане, собирая материалы по птицам, которые складывались в копилку без публикаций. После какой-то орнитологической конференции Женя пригласил меня в Рабочую группу по гусеобразным Северной Евразии, и, благодаря ему, я подготовила и опубликовала тогда ряд статей по мраморному чирку, савке, пеганке и огарю, по пролёту и зимовкам гусей... Он вывел на нас специалистов по гусю-пискульке из Финляндии и помог с получением гранта на изучение зимовок водоплавающих птиц в Узбекистане, благодаря которому мы «открыли» зимовку серого журавля на границе с Афганистаном, посчитали там пискулек, нашли зимующих стрепетов и много всего интересного. В моей памяти он остаётся прекрасным орнитологом, великолепным организатором и просто замечательным Человеком.

Елена Крейцберг

 

В июне 2009 года мы были в экспедиции на севере Камчатки. Мы разбили лагерь на Каюме, к югу от Оссоры. Лодка должна была забрать нас, чтобы мы могли добраться до аэропорта в Петропавловске. В день отбытия мы упаковали палатки, но лодка так и не появилась; весь следующий день мы тоже прождали зря. На третий день улетал наш самолёт... И тут Евгений, по счастью оказавшийся в Оссоре, начал проявлять свой организаторский талант. Чтобы мы успели на самолет, лодка должна была забрать нас в полдень. Местные рыбаки, как и ожидалось, опоздали. И Евгений убедил местного мэра задержать рейс на час! Но мы всё равно не успевали, и тогда Евгений начал занимать пилотов беседой о спутниковых передатчиках, показал им передатчик с чайки, который им передали местные охотники. Эта беседа дала нам ещё час, и в конце концов нас привезли на машине прямо к самолёту. Мы поднялись на борт – без досмотра, в мокрой одежде, с ружьём и ножами. Евгений закончил свой увлекательный рассказ, и самолёт взлетел – вместе с нами...

Йохен Диршке (Jochen Dierschke)

Мы впервые познакомились в начале 1990-х годов, когда Евгений стал активным сторонником Азиатско-Тихоокеанской Стратегии по охране мигрирующих птиц, а я тогда был её координатором. Дальновидные советы Евгения были чрезвычайно важны для преодоления сложностей при общении с российскими властями от Чукотки до Якутии и Москвы, для организации их участия во встречах и совместных исследовательских проектах. Позже Евгений сподвиг всех нас приложить невероятные усилия, чтобы привлечь Арктический Совет к стратегической роли в содействии охране мигрирующих птиц посредством Инициативы по мигрирующим птицам Арктики. Мы разделяли особый интерес к охране мигрирующих птиц Центрально-азиатского пролётного пути. Мы провели много времени в поисках путей развития международного плана действий, стать свидетелем реализации которого Евгению было не суждено...

Помню, с каким блеском в глазах он передавал мне очередной выпуск «Казарки» – журнала, которым он очень гордился.

Евгений был дорогим другом. Он был всегда полон жизни и радости. Давайте удвоим наши усилия, чтобы вместе сделать то, что Евгений мечтал сделать для охраны мигрирующих водоплавающих птиц и их местообитаний – а ведь это весьма серьёзная проблема в наши нестабильные времена. Но если Евгений и научил нас чему-то, так это тому, что было бы желание, а возможности найдутся!

Тейдж Мундкур (Taej Mundkur)

 

Я впервые встретил Женю в Анадыре в 2005 году. С самого начала нельзя было оставаться равнодушным к его внушительной фигуре, невероятному аппетиту, любви поговорить и умению играть на гитаре, его харизме и широкому кругозору, который не ограничивался орнитологическими исследованиями и охраной этого удалённого региона. Мы неделями бродили по диким просторам. Средства передвижения там разительно отличались от того, к чему мы привыкли: помимо больших и маленьких самолётов и вертолётов, мы (незаконно) использовали транспортные суда и китобойное судно. Но особенно увлекательными были поездки на вездеходе. Однажды нам предстояло преодолеть 110 км, но выехали мы ближе к вечеру. Почти все пассажиры расположились на крыше этого монстра. После нескольких часов езды от искры, вылетевшей из выхлопной трубы, загорелась куртка известного исследователя куликов из Москвы. Когда огонь потушили, все спрятались внутри и легли на бочки с дизельным топливом. Незадолго до полуночи в вездеходе сломалась какая-то ось. Пока ремонтировали, остальные развели костёр и пожарили бекон. Угадайте, кто был главным по еде?! Ещё через два часа мы стояли перед рекой Гычмыткукуул. Да-да, Гычмыткукуул. Вездеход пересёк реку шириной в несколько сотен метров. На другом берегу мы зааплодировали, как некоторые делают, когда приземляется самолёт. Через полтора часа, время было уже за полночь, загорелся моторный отсек. Потом мы разбирались с малыми веретенниками, которые здесь принадлежат к отдельному таксону anadyrensis. Рано утром сломался осевой подшипник вездехода...

Мы вернулись в Анадырь вовремя и в хорошем настроении, хотя и слегка уставшие. Вернулись в столицу Чукотки и другие участники экспедиции. Один из них спросил Женю, как прошла поездка. «Отлично! Важные и интересные результаты. Всё прошло, как и ожидалось».

Том Ноа (Tom Noah)

 

Я впервые лично познакомилась с Женей в конце ноября 2015 года, на конференции Рабочей группы по гусеобразным Северной Евразии в Салехарде, где он очень радушно меня встретил – как и всех остальных. Но ещё до этого он пригласил меня в оргкомитет конференции. А вскоре он просто ошеломил меня, спросив, не хочу ли я поехать изучать гусей на Чукотку – это было замечательное приглашение!

За день до моего отъезда из Мейныпильгыно в 2016 году Женя организовал мне поездку на побережье моря, к местным рыбакам, занимающимся ловлей лосося. Я провела с ними полдня, пока они работали, а потом они пригласили меня поужинать. Женя сам отвёз меня на промысловый пункт и забрал оттуда. Этот маленький, но такой особенный жест стал для меня олицетворением его великодушия и доброты. Тёплый, гостеприимный, всегда в весёлом настроении, непревзойдённый менеджер и дипломат, не говоря уже об учёном и оптимисте. Я была поражена, обнаружив столь разнообразные черты в одном человеке, невероятном, но в то же время вполне земном! Ко мне он был чрезвычайно щедр и добр… и терпелив. Где-то там он всё ещё ждёт один из отчётов о моих полевых исследованиях в Мейно…

Марджери Боусфилд (Marjorie Bousfield)

Нам не дано знать, какое впечатление окажет на нас смерть человека, пока этого не случится. Обычно это вызывает глубокую печаль, но весть о кончине Евгения была сравнима с ударом бейсбольной битой. Наверное, потому, что он был таким живым и занимал такое большое место в нашей жизни. Евгений был несомненным лидером в деле охраны природы в России и в мире, отличным учёным и практиком, умелым тактиком, дипломатом и товарищем. Он чувствовал себя как дома и в тундре, и на правительственном совещании. Он щедро делился своим временем и знаниями, и работа с ним была обогащающим опытом. Больше всего мне запомнилось упорство Евгения. Даже когда казалось, что ситуация безвыходная, он никогда не сдавался. Он думал нешаблонно и всегда мог найти решение проблемы наиболее быстро и эффективно. Как можно этим не восхищаться? Несколько раз, когда наши взгляды и мнения расходились, Евгений прибегал к своему удивительному дару убеждения, чтобы изменить мою точку зрения. Он делал это с таким обаянием и изящностью, что я всегда с ним соглашалась. И обычно он оказывался прав!

Однажды на Чукотке мы приплыли на маленькой лодке к берегу и обнаружили там следы старой охотничьей стоянки с какими-то костями вокруг костра, скорее всего, моржовыми. Евгений сказал, что костру могло быть несколько сотен лет и, возможно, с тех пор туда не ступала нога человека – ближайшие поселения были в сотнях километров. Это был удивительный момент: я поняла, как мне повезло там оказаться и, благодаря Евгению, ощутить перспективу пространства и времени.

Дэбби Пэйн (Debbie Pain)

Когда я впервые встретил Евгения, он позвал меня присоединиться к нему в сплаве на байдарках на 120 миль вниз по чукотской реке в поисках пискульки. Тогда эти гуси считались более уязвимыми, чем кулик-лопатень! Нас должны были забрать чукотские рыбаки в труднодоступном устье реки. Они опаздывали на десять дней, а мы только что съели последнюю оставленную про запас луковицу. Зато я мог рассказать друзьям столько историй: о медведях и самогоне, о чукотском гостеприимстве и о многих новых птицах. Мы даже прокатились на санях по очень хрупкому морскому льду, сидя на большом мешке с добытыми охотниками гагами-гребенушками.

Евгений стал мне хорошим другом, и мы через многое прошли вместе. Та поездка стала самым большим приключением в моей жизни. Для меня было честью, когда он пригласил меня во вторую экспедицию, на этот раз по поиску кулика-лопатня на Камчатке. Для меня каждый день, проведённый с Евгением, памятен и дорог. Он встречал меня широчайшей улыбкой и до боли в ребрах крепким объятием. Я всегда надеялся когда-нибудь вернуться с ним на Чукотку, и эта мечта останется со мной навсегда.

Фил Палмер (Phil Palmer)

 

 

 

Евгений был единственным в своём роде, потому что мог видеть то, чего другие не видят. Он замечал мельчайшие детали в природе, буквально «читая» то, что его окружало. Он чувствовал себя в своей тарелке, стоя по колено в грязи и выступая с пленарным докладом. Он умел работать с представителями разных культур, носителями разных языков, всегда находил точки соприкосновения.

Евгений обладал неисчерпаемой энергией, сильным характером и замечательным чувством юмора. Я запомню его поющим с Еленой за столом, говорящим прочувственную речь, приславшим мне фотографии шиншилл, разливающим бутылку водки, носящим шапку из меха росомахи, заставляющим меня съесть замороженную лошадиную печень, посылающим мне долгожданные вести из поля, подарившего мне такое красивое печенье в виде кулика-лопатня, что мне жалко было его есть... Я узнала, что пустые бутылки на стол не ставят, и что мне вовсе не хочется попробовать содержимое желудка оленя, хоть это и деликатес...

В нашу первую поездку в Индию мы поехали смотреть птиц. За час мы увидели пару десятков видов, и пора было уходить. Евгений мягко настоял на том, что нужно остаться, и мы с ним остались вдвоём, хотя опаздывали на встречу, поднялось солнце, и стало нестерпимо жарко. И вдруг красная молния сверкнула около цветущего куста, и я забыла о жаре и опоздании. Это была крошечная изящная малабарская нектарница, которую я, скорее всего, больше никогда не увижу. Жестом он указал на неё и сказал: «Видишь, ради чего стоит немного потерпеть?». Таким он был: он помогал увидеть то, что действительно важно.

Кортни Прайс (Courtney Price)

Летом 2018 года Евгений и Лена присоединились ко мне в тщетных попытках найти кулика-лопатня на Аляске. Мы жили в бараке Службы рыбы и дичи США в Коцебу, где в первый же день повар заявил, что помимо необходимости отказаться от алкоголя, нам придётся на неделю стать вегетарианцами. Евгений очень уважал другие культуры, живо интересовался ими и, возможно, решил отнестись к этому как к очередной местной странности. Но в России слово «экспедиция» чётко ассоциируется с мясом и алкоголем, такими же непременными атрибутами работы «в поле», как резиновые сапоги и бинокль. Это как пойти на рыбалку без удочки... Новая реальность вскоре начала вызывать дискомфорт. «А где мясо?» – прошептал мне Евгений во время ужина из круп и овощей с ароматными специями. Возможно, он поделился своими страданиями только со мной, единственным в экспедиции американцем, говорящим по-русски, или перешёптывался и с другими по-английски, я не знаю. Евгений был тактичен. На обратном пути в Анкоридж мы решили вместе перекусить. Когда подошёл официант, Евгений отмахнулся от меню, даже не взглянув на него. «Принесите мне блюдо, в котором больше всего мяса», – сказал он с улыбкой, но в голосе его чувствовалась безотлагательность просьбы...

Важнейшей чертой его характера, позволявшей ему быстро сходиться с самыми разными людьми, была его способность сохранять чувство юмора и видеть свет даже в самых беспросветных ситуациях.

Джонатан Слэт (Jonathan Slaght)

 

Евгений был очень важен и для тысяч птиц, и для множества людей. Мы, норвежцы, работая с ним с начала 1990-х годов над сохранением пискульки, благодаря ему узнали много нового о России и русской культуре. Даже когда мы застряли в таймырской лесотундре без транспорта, почти без еды, не найдя ни одной пискульки, он не терял оптимизма и чувства юмора. Мы всегда будем вспоминать о нём с любовью!

Томас Аарвак (Tomas Aarvak)

Женя Сыроечковский – человек дающий. Не берущий, а дающий. Есть такой редкий тип людей.

Сегодня уже приходится говорить о нём – был. В прошедшем времени. В прекрасном прошедшем времени, когда он был.

Женя умер. Очень многим людям приходится думать, как с этим жить теперь. И не только родным, семье и друзьям. Многим, для которых он создавал среду, создавал цель, рабочее место, в конце концов. Женя – географ, биолог, директор Русского общества сохранения и изучения птиц, координатор великого числа природоохранных проектов. Сохранять и восстанавливать – таким оказался его путь. Он тратил всего себя, всю жизнь на то, чтобы давать что-то миру, сохранять что-то для нас. Женя постарался оставить после себя заповедники и природные парки, спасённые виды животных и научные работы. Как водится, «не благодаря, а вопреки».

Он был борец. Его жизнь сложилась достойно. Она ему удалась.

Сегодня его друзья и единомышленники в растерянности. Совершенно непонятно, как дальше… Надеюсь, нам удастся продолжить, не испортить и довести до реализации все Женины начинания.

И нам всем будет очень не просто справиться с тем, что он брал на себя один.

Женя – светлый, тёплый, талантливый, яркий человек.

Для меня он был не только другом, он был проводником из мира искусственного и фальшивого в мир живой и настоящий.

Андрей Максимов

Женино сердце всегда принадлежало крупным птицам – конечно, гусям! Тем более, в случае чего их ведь можно и съесть… Много лет назад Карл Митчелл, организатор 2-й конференции Международной группы специалистов по гусям, попросил меня подвезти Женю из аэропорта. Когда мы добрались до Мартин Мере, где проходила конференция, Женя с ужасом обнаружил, что у него в чемодане разбилась бутылка водки. Я помогал ему сушить вещи, и запах в гостиничном номере стоял впечатляющий. Вторая бутылка выжила, но протянула недолго, лишь одну ночь… С тех пор прошло много гусиных конференций, где мы с Женей докладывали о результатах наших совместных экспедиций в Русскую Арктику, и ещё больше неформальных встреч с обильными возлияниями, где мы обсуждали эти результаты. Позже, когда мы обратили свой взор на куликов и сосредоточиличь на лопатне, мы многократно встречались и в разных азиатских странах.

Его любовь к гусям, тем не менее, никогда не угасала. Да и за проект по кулику-лопатню он поначалу брался неохотно – ведь это не гусь! Будучи непревзойдённым стратегом и дипломатом, в 2000-х годах Женя ухитрился профинансировать экспедицию по поиску мест гнездования кулика-лопатня за счёт средств, выделенных японскими организациями на изучение гусей. А когда «гусиное» финансирование иссякло, он нашёл возможность использовать «сэкономленные на лопатне» средства для экспедиционных работ по гусям… Я никогда не забуду, как на Ваамочке мы загнали и поймали 50 белолобых гусей и 5 гуменников, чтобы надеть на них зелёные ошейники, не имея при этом никаких транспортных средств, кроме байдарок. Во многом он был для меня примером для подражания, и я научился у него многим навыкам, важным для международной природоохранной деятельности.

Мы побывали с ним вместе в 18 странах, и я был готов ещё долго продолжать их список. И никак не ожидал, что мне придётся писать эти слова. Я слишком рано потерял очень близкого друга. И я глубоко убеждён, что Женя хотел бы, чтобы мы продолжали его дело и следовали по проложенному им пути, по пути взаимопонимания между народами и культурами, по пути мира между людьми и природой.

Кристоф Цоклер (Christoph Zöckler)

Использованы выдержки из воспоминаний о Е. Е. Сыроечковском, опубликованных на английском языке в Spoon-billed Sandpiper Task Force News Bulletin, No 26 (March 2022) и в Goose Bulletin, No 28 (November 2022), а также в группе «Памяти Евгения Сыроечковского» на Facebook.

Фото Е. Лаппо, Г. Киртаева, М. Иванова, А. Максимова, А. Поповкиной, О. Покровской, Е. Коблика, В. Яковлева, С. Чан (S. Chan), Т. Аарвака (T. Aarvak), К. Прайс (C. Price) и из семейного архива.

 

 

 

 

 

Антон Павлович Межнев

(22.10.1963 – 8.01.2021)

 

В начале января 2021 года ушёл из жизни Антон Павлович Межнев. Ему было 58 лет…

Антон увлекался биологией уже в школе, занимался в кружке Московского Общества испытателей природы (МОИП), из которого в тот период вышли многие известные биологи. В 1980 г. он поступил на биологический факультет Московского государственного университета, где получил профессиональное образование на кафедре зоологии и сравнительной анатомии позвоночных. Его студенческие работы были посвящены изучению биологии журавлей, а затем хищных птиц под руководством, соответственно, С. М. Смиренского и Р. Л. Бёме.

По окончании университета Антон Павлович пришёл на работу в ЦНИЛ Главохоты и со свойственной ему целеустремлённостью и основательностью изучил и освоил все нюансы деятельности этой специфической отрасли, всегда сочетая аккуратную и грамотную работу с законодательными и отраслевыми документами и правилами с подходами профессионального биолога. После вхождения охотничьего ведомства в состав Министерства природных ресурсов круг обязанностей Антона Павловича стал расширяться за счёт включения в них вопросов сохранения биоразнообразия, редких видов и вопросов международного сотрудничества в области охраны природы. В 2019–2020 гг. он был советником руководителя научно-методического центра «Биоразнообразие» ФГБУ «ВНИИ Экология», с ноября 2020 г. работал в Росзаповедцентре Минприроды России в должности заместителя начальника отдела науки и анализа биоразнообразия на ООПТ.

Уже в зрелом возрасте А. П. Межнев получил второе высшее образование в МГИМО, специально повышая свою квалификацию в области международного сотрудничества по природоохранной тематике. В результате и при работе в Министерстве, и после перехода в подведомственные Министерству структуры Антон Павлович оказался блестящим специалистом в перечисленных областях. Он многократно представлял Российскую Федерацию на международной природоохранной арене, был, как теперь оказалось, незаменимым профи в областях, связанных с выполнением Российской Федерацией обязательств в рамках выполнении Конвенции по биоразнообразию и в других международных рабочих и совещательных органах, внёс очень существенный практический вклад в сохранение сайгака. Это лишь краткий и неполный перечень того, что он делал и сделал в качестве биолога, прекрасно знавшего как объекты охраны и использования, так и задействованные в этой области механизмы, в том числе международные.

Невозможно переоценить ту помощь, которую Антон Павлович оказывал инициативам Рабочей группы по гусеобразным Северной Евразии в делах сохранения водоплавающих птиц и в плане регулирования охоты на них. Он был связующим звеном между РГГ и Охотдепартаментом Минприроды, не только брал на себя информирование РГГ о «настроениях» в министерстве, но и сам часто бегал с нужными бумагами, активно добивался скорейшего принятия решений. Ему РГГ во многом обязана тем, что удалось ввести на федеральном уровне ряд существенных ограничений охоты на водоплавающих птиц. Антон Павлович никогда не отказывался принять участие в конференциях РГГ в качестве представителя Минприроды. Он всегда был спокоен и оптимистичен, сам правил резолюции и переводил их на бюрократический язык, чтобы они действительно работали и имели вес в кругах лиц, принимающих решения.

Его высочайшая квалификация в соответствующих областях сделала крайне интересным и полезным уникальный курс лекций «Охотоведение с основами законодательства», который он, как непосредственно работающий в этой области специалист, в течение последних лет читал на кафедре зоологии позвоночных биологического факультета МГУ магистрам первого года обучения. Пока невозможно представить, кто мог бы заменить его в этой роли…

При всей своей загруженности Антон Павлович продолжал оставаться полевым зоологом. Его путь в этой области начался со студенческих практик в Мордовии, на Белом море, на ЗБС и оз. Глубоком, в Туркмении и Таджикистане, с экспедиций в Среднее Приамурье (1982 и 1983 гг.), на Кольский полуостров (1984 г.) и на о. Кунашир (1986 г.). А. П. Межнев был одним из очень немногих российских орнитологов, кому посчастливилось увидеть гнездо нырка Бэра. Он нашёл его в 1983 г. на территории нынешнего Муравьёвского парка устойчивого природопользования в Амурской области.

В дальнейшем Антон Павлович работал в основном на территории европейской части России, участвуя в реализации ряда проектов по изучению распределения, численности и биологии перепела, коростеля, некоторых куликов и водоплавающих птиц. В 2013–2015 гг. он участвовал в исследованиях по гранту Европейского Института по менеджменту диких птиц и их местообитаний (OMPO) «Мониторинг успешности размножения уток в некоторых регионах европейской части России». В канун Нового 2021 года, буквально за несколько дней до своего столь неожиданного трагического ухода он увёз из Зоологического музея МГУ свой экземпляр «Атласа гнездящихся птиц европейской части России» со своими очерками об авдотке и перепеле…

Невозможно не отметить такие его замечательные качества, как надёжность, доброта (не добродушие, а именно доброта), ответственное отношение к семье и друзьям, неброское, без пафоса и громких слов, стремление взять на себя решение возникающих житейских проблем, тонкий юмор, лаконичность и точность высказываний… Этот человек представлял собой образец великого терпения по отношению к бытию, сдержанности в оценках и выражении своего отношения к событиям и людям и вместе с тем глубокого и точного понимания всего происходившего вокруг него. Перечислять качества, которые делали его душой дружеской компании, можно долго. Мы обязаны ему, говоря его же словами, «роскошью человеческого общения», которое – и мы всё ещё отказываемся это понимать и тем более принимать – теперь оборвалось. Мы все внезапно осиротели и до сих пор не можем оценить масштаб нашей потери, но в полной мере можем оценить её горечь… И, конечно, благодарны Антону за годы совместной жизни, память о которой сохранится у нас как одна из наших главных ценностей.

А. А. Банникова, М. В Калякин, С. Б. Розенфельд

и многие другие друзья и коллеги

 

Памяти Виталия Витальевича Бианки

(12.01.1926 – 26.06.2021)

Виталий Витальевич Бианки – орнитолог, проработавший в Кандалакшском государственном природном заповеднике почти 70 лет. Можно бесконечно долго перечислять результаты его научных достижений и длинного жизненного пути, который был непростым, но, по его собственному мнению, лучшим из мыслимых для него. Главное, он остался человеком, дорогим сердцам знавших его людей, наставником многих современных биологов, примером трудолюбия и порядочности, безграничной любви к природе.

Виталий Витальевич родился в семье, в которой, как он говорил, был культ деда – Валентина Львовича Бианки, известного русского орнитолога, энтомолога и систематика, хранителя коллекций Зоологического музея Академии наук, учёного секретаря Русской полярной экспедиции, участника исследовательской экспедиции Ф. П. Рябушинского на Камчатку, автора множества печатных работ, в том числе на немецком языке. Безмерная любовь к природе и науке передалась от деда к отцу, от отца к сыну. Виталий Валентинович Бианки был известным советским писателем, создавшим множество произведений о природе и о жизни как для детей, так и для взрослых. Атмосфера интеллектуального образа жизни с малых лет формировала характер Виталия Витальевича и его отношение к окружающему миру. Базовые знания птиц и зверей он также получил от деда и отца, бравшего его с собой на охоту. В гости часто приходили коллеги и друзья отца, которые тоже прекрасно знали мир природы, вели длительные интересные дискуссии. Воспоминания о жизни в городе почти не сохранились. Зато очень много Виталий Витальевич рассказывал о времени, проведённом летом в деревне. С 11 лет он подолгу ходил один по перелескам в радиусе километра – полутора от маленькой деревни в Новгородской области. «Искал гнёзда и вообще наслаждался там жизнью… Учился регистрировать всё то, что я видел в природе». Он учился быть наблюдательным, подмечать особенности поведения животных, анализировать и понимать события, происходящие в живой природе. Пытался систематизировать знания, создавал картотеки. Немного позднее В. В. Бианки присоединился к юннатскому кружку под руководством А. М. Котона при педагогическом институте им. М. Н. Покровского.

Мы были знакомы с Виталием Витальевичем почти всю мою жизнь, но для него это лишь последняя треть пути. Большую часть времени он предпочитал говорить не о себе, а о науке, иногда об истории и литературе. Почти всё, что я знаю о нём, почерпнуто из рассказов коллег и друзей, из личных бесед в последние годы, и нескольких записанных интервью. Сложно вспомнить, когда и как именно произошла наша первая встреча. У мамы были очень тёплые отношения с Аллой Владимировной, супругой Виталия Витальевича. Мы нередко приходили к ним в гости и принимали их у себя. Нигде я так не следила за своим поведением за столом, как в их присутствии. Очень хорошо закрепились уроки этикета, которые были получены, и напоминать о которых не забывал Виталий Витальевич до последних дней. Особенно ценным в этих уроках было наличие аргументации. Он не говорил «не растопыривай локти, неприлично», а объяснял, что не стоит мешать соседу, толкая его в бок. Пояснял, что тянуться через весь стол неправильно, потому что можно уронить предметы на пути руки и испачкать рукава. Казалось бы, очевидные вещи из повседневной жизни, но сам факт объяснения запретов и обдумывания самых элементарных поступков, несомненно, способствовал определённому типу мышления, привычке анализировать ситуацию. Уже став старше, я обращалась к Виталию Витальевичу и за жизненными советами, с очень личными вопросами. Он не давал конкретных указаний и наставлений, ни разу не осуждал, но помогал разобраться в ситуации, рассмотреть её с разных сторон, глубже обдумать происходящее.

Все мои братья и сестра прошли через Ряшков (остров, где располагается один из стационаров Кандалакшского заповедника) юннатами или волонтёрами, бывали там и мама, и бабушка в юности. На каждый день рождения Виталий Витальевич дарил мне книги о природе из своей библиотеки, иногда на немецком языке. Мне было сложно понять их содержание, но я много раз пролистывала их от начала до конца, разглядывала фотографии и рисунки разнообразных растений и животных. Думаю, именно с этих книг и началось моё увлечение биологией: они пробуждали желание узнать, что скрывается за длинными словами и непонятными выражениями. Когда я училась в пятом классе, он порекомендовал маме направить меня в Санкт-Петербургский Дворец творчества юных к Е. А. Нинбургу, в группу И. А. Коршуновой. Виталий Витальевич конкретными действиями, но очень ненавязчиво и как бы со стороны, направлял первые шаги в науке, продолжая сопровождать все последующие годы. А когда я стала старше и доказала, что интерес к биологии не только не иссякает, но и преумножается, он начал посвящать меня в свои исследования, обсуждать мои наработки, поддерживать начинания. Несмотря на то что моя деятельность в биологии при поступлении в университет (СПбГУ) ушла в сторону от орнитологии, я всегда могла рассчитывать на его строгую и справедливую критическую оценку методик и результатов.

Виталий Витальевич признавался, что был удачливым человеком и прожил счастливую жизнь. Именно такую, какую желал: в близости к природе, занимаясь любимым делом. И одним из самых благоприятных поворотов судьбы считал распределение его в Кандалакшский заповедник, хотя он мог попасть и в Зоологический институт. Впервые В. В. Бианки оказался на Белом море в студенчестве, по приглашению хорошей знакомой юннатских времен – В. Г. Кулачковой, которая собирала материал на островах заповедника, писала кандидатскую диссертацию по паразитологии и попросила помочь в добыче птиц. Это был 1951 год. А в 1955 г. он стал постоянным сотрудником Кандалакшского заповедника. Перебрался сначала самостоятельно, жена Алла Владимировна Бианки (в девичестве Боголюбова) была тогда студенткой Первого Ленинградского медицинского института. Закончив учёбу, она тоже переехала в Кандалакшу, где устроилась терапевтом в больницу, а потом переквалифицировалась в невролога. Жили они практически весь год в Кандалакше, но весной и летом неизменно приезжали в Ленинград (Санкт-Петербург) на несколько недель во время отпуска.

Когда В. В. Бианки после окончания университета приехал в Кандалакшу, естественно, встал вопрос о выборе объекта исследования. В то время основной орнитолог заповедника З. М. Баранова в течение нескольких лет занималась изучением экологии обыкновенной гаги на Белом море, работа была плодотворной, и её результаты готовились к публикации. Поэтому очевидный следующий вопрос был, как же живут другие птицы этого региона. В одном из интервью Виталий Витальевич рассказывал: «Кандалакшский заповедник – это заповедник маленьких морских островов, на которых совершенно особый, во всяком случае, для нас, приехавших из средней России [смеется], из большого города, орнитологический мир. И вольно, и невольно я занялся изучением их жизни. Я быстро понял, что мне одному не справиться, в одиночку я могу слишком мало сделать. Тогда попросил у знакомых преподавателей вузов по возможности прислать мне помощников-студентов, что и было сделано. В результате в течение, ну, грубо говоря, десяти лет (несколько меньше) основные вопросы жизни массовых морских птиц – куликов, чаек и чистиковых – были выяснены, описаны, опубликованы. Подтолкнули меня, да и жизнь подталкивала, защитить в 1993 г. кандидатскую диссертацию по теме «Птицы Белого моря. Современное состояние, сезонное размещение и биология». После того, как это было сделано, с одной стороны, я осознал, что продолжать изучение этой группы я уже эффективно здесь в этих условиях не могу, что надо перейти на какую-то другую группу птиц».

Выбор стоял между гусеобразными и воробьиными. Сознательно и, как он считал, «судьба так сложилась», Виталий Витальевич занялся водоплавающими птицами, в частности, утками. Это был для него «счастливый, можно сказать, исторический момент». После окончания ядерных испытаний на Новой Земле произошли всплеск численности и увеличение видового состава птиц на Белом море, в частности, в вершине Кандалакшского залива на островах заповедника и на Мурмане. Работал он и на других территориях, выезжал в экспедиции в Онежский залив, проводил авиаучёты в северной Карелии, Мурманской области и Ненецком автономном округе. В последние десятилетия В. В. Бианки занимался в основном изучением гнездящихся и линных уток в вершине Кандалакшского залива, в первую очередь гоголя, лутка, чирков. Область его интересов охватывала фаунистику, популяционную экологию, миграции, изучение гнездового консерватизма и гнездового паразитизма. Было построено множество искусственных гнездовий, окольцованы тысячи птиц, прослежены их судьбы, оценено состояние на самых разных этапах жизненного цикла. Совместно с помощниками, в первую очередь с И. А. Харитоновой, за почти 70 лет собран колоссальный материал, многое опубликовано.

Виталий Витальевич несколько раз обмолвился, что ему не доставало в жизни настоящего наставника в науке. Он очень ценил вклад отца, деда, любимых школьных учителей, вспоминал с уважением прекрасных преподавателей из университета, слушал и ценил мнение и знания коллег, но печалился, что очень и очень многое ему и сверстникам надо было узнавать самим. Так сложилась жизнь в России в непростом XX веке. В 1943 г. из военкомата В. В. Бианки определили в военно-морское училище, после которого перенаправили в военно-инженерное, эвакуированное в начале войны под Кострому. Уже позднее Виталия Витальевича вместе с другими курсантами перевели в корпус, располагавшийся в Михайловском замке. Когда однажды мы вместе проезжали мимо, он показал окно своей комнаты и рассказывал истории того периода. Близкая дружба с одним из соратников – Е. В. Сафрыгиным сохранилась на всю жизнь, даже несмотря на разделявший их океан. Они регулярно переписывались, потом созванивались, и оба очень радовались, когда появилась возможность видеосвязи. Спустя 7 лет службы, сразу после демобилизации, Виталий Витальевич за несколько месяцев получил аттестат зрелости в вечерней школе и в тот же год поступил на биологический факультет Ленинградского государственного университета.

Понимая, насколько важны поддержка и напутствия старшего поколения, он сам дал это очень и очень многим людям. Его уроки, как жизненные, так и образовательные строились на большом доверии к людям, к их способностям и возможностям, вне зависимости от возраста и опыта. Виталий Витальевич не любил, когда школьников старше 12 лет называли детьми, и всегда с уважением общался с каждым. Давал почувствовать, что человек способен на многое, поручая ответственные задания, обсуждая с каждым заинтересованным результаты исследований, стимулируя усложнять задачи. И этот подход давал заряд бодрости, желание реализовывать себя и воспитывал чувство ответственности лучше любых нравственных лекций и упрёков! В. В. Бианки очень ценил свою собственную самостоятельность и доверие коллег и администрации, это же старался дать окружающим. Но и ожидал от приехавших людей полной отдачи и погружения в жизнь заповедника. Его племянник Виталий вспоминает, что, оказавшись на Ряшкове в подростковые годы, он столкнулся с необычайно либеральным подходом, который, однако, подразумевал колоссальную ответственность каждого присутствовавшего на острове человека. Никого не заставляли работать, это желание приходило само, когда смотрел на пример «начальства» и окружавших его людей, чувствовал высокую степень доверия и самостоятельность. «Простых туристов на Ряшкове не бывает» – так считал Виталий Витальевич, и каждый приезжий старался соответствовать этому, внося свой вклад либо в научную, либо в хозяйственную часть жизни заповедника, но чаще в обе.

За время существования Кандалакшского заповедника на его островах побывали более 1000 школьников (вероятно, много больше), студентов и зрелых научных сотрудников – биологов. Многие приезжали в юннатских группах, кто-то самостоятельно, но все обязательно встречались с Виталием Витальевичем Бианки. Хорошо помню, как в каждый мой приезд, начиная с 12 лет, как и все, в первый же день шла к нему, чтобы обсудить план исследований. Это был обязательный ритуал, даже несмотря на то что до этого мы встречались в Кандалакше и вместе ехали на остров. В первый год это стало неожиданностью, так как я абсолютно не знала, что смогу увидеть и как нужно проводить полевые наблюдения. Он брал меня в поездки, показывал места и птиц, спрашивал мнение, делился результатами собственных наблюдений, знакомил с результатами коллег и других школьников. Улавливая интерес в том или ином направлении, он задавал вопросы, на которые нужно было искать ответы. При этом редко когда предлагал готовые решения, к ним нужно было приходить самому. Не знаешь, что делать – иди и подумай, потом вернёшься и обсудим снова. Иногда казалось, что всё уже понятно, ты ответил на вопрос… но Виталий Витальевич задавал новую задачу, на которую не находилось ответа. И делал он это так, что хотелось сразу бежать и разбираться.

Практически все заповедники принимают у себя студентов, внештатных сотрудников и волонтёров. Но далеко не все соглашаются работать с подростками. В Кандалакшском заповеднике во многом благодаря именно Виталию Витальевичу это стало возможным и приносило большую пользу обеим сторонам. Конечно, великую роль в этом сыграли его коллеги и единомышленники, такие как Н. С. Бойко и Е. В. Шутова. В основном на их плечи ложилось общение с приезжающими группами, коллективный сбор пуха, учёты, регулярный биомониторинг. Хоть он это и отрицал, но все понимали, что организация подобного устройства жизни на острове и создание особой атмосферы – дело В. В. Бианки. Он всегда был рядом, участвовал, поддерживал, руководил и следил «строгим всевидящим оком», как сказал один из бывших юннатов. Сюда приезжают группы из Кандалакши и Мурманска, более 55 лет – юннатские группы из Москвы и Санкт-Петербурга (Ленинграда). Е. А. Лебедева-Хоофт до сих пор с 13 лет прекрасно помнит «свои первые шаги по заповедному острову Лодейный в Кандалакшском заливе Белого моря. От кордона … до озера Питьевое, к гоголятнику номер 24 – узкой хорошо заметной тропой в высоком, спутывающем ноги на быстром ходу, дурманящее сладко пахнущем, раскинувшим уже белые шапки соцветий, болотном багульнике. И ловко закрытый Шефом леток – для того, чтобы бережно достать оттуда насиживающую утку-гоголюшку, проверить уже известное с прежних лет кольцо на её лапе и, отпустив спокойную мамашу на несколько минут – быстро показать нам также и правила проверки срока насиженности яиц». И это бережное отношение к природе отмечают все, кто был знаком с В. В. Бианки. Как он заботливо закрывал глаза птице, чтобы она меньше боялась, беседовал с ней тихим и спокойным голосом, старался отпустить на волю как можно скорее, не делая ни одного лишнего действия, только необходимые.

Неизменной традицией жизни на Ряшкове были регулярные утренние планёрки, на которых все без исключения делились результатами своей работы за предыдущий день или несколько, отвечали на вопросы, обсуждали материалы, рассказывали о плане дальнейших исследований. Руководил этими собраниями Виталий Витальевич, он же был главным оппонентом. И только в последние годы его замещала Н. С. Бойко, но присутствовал В. В. Бианки на них обязательно. Некоторые из первых юннатов – В. М. Хайтов, А. В. Полоскин, Д. А. Аристов – теперь сами стали педагогами и обучают биологическим специальностям подрастающее поколение. Работа в заповеднике, а именно так и не иначе называл деятельность ребят Виталий Витальевич, является не только образованием, но и прекрасной школой жизни. Объём научных задач, самообеспечение, коллективная работа, решение бытовых вопросов, ответственность – всё это было необходимым и естественным. При этом, благодаря прекрасным педагогам и горящим сердцам студентов и школьников, на Ряшкове создали атмосферу сплочённой дружной жизни, образовался даже собственный фольклор и традиции.

В конце сезона всегда нужно было писать отчёт. И эти отчёты – отдельная история… Я не отличалась очень хорошим почерком, и Виталий Витальевич сдержанно и выразительно, как бы между делом, спрашивал: «А что это за буква? А это «н» или всё-таки «ы»?». Мне было обидно и досадно, я регулярно переписывала по собственной инициативе (как мне казалось) все промежуточные и финальные отчёты, хотя в этом не было необходимости. Но я переписывала, чтобы буквы были аккуратными, пробелы очевидными, слова разборчивыми. С тех пор я не могу забыть, что «пишем мы для того, чтобы другие могли прочитать. Или хотя бы мы сами через некоторое время». Так же он относился и к личной подписи, напоминая, что это не просто «крестик или галочка», а полноценное написание, как минимум, фамилии.

Конечно, кроме уважения и восхищения «шефом», у многих был ещё и некоторый благоговейный страх перед ним. Строгий взгляд зачастую выразительнее любых словесных тирад. Одного резкого окрика было достаточно, чтобы понять, что делаешь что-то очень неверное. В случае несогласия с чьей-то позицией, если дело, на его взгляд, было существенным, он не скромничал и прямо, часто довольно резко выражал свою точку зрения. Никто не хотел его разочаровать или рассердить. Хотя за всё время общения мне ни разу не довелось видеть его в подобном состоянии, по-настоящему рассерженным. Но знаю, что подобные случаи бывали. Иногда спустя какое-то время после резко сказанного слова, он мягко напоминал, что условия в заповеднике не курортные, порой опасные, и очень часто нет права на ошибку и долгие разглагольствования. Интересно, что строгость Виталия Витальевича вызывала желание не избежать встречи, а скорее более тщательно оценить как свои действия, так и результаты исследований. Даже сейчас я нередко ловлю себя на размышлении о том, что бы сказал Виталий Витальевич в отношении того или иного моего поступка. И дело не в потребности одобрения, а в убеждённости в здравости и порядочности его решений.

Условия работы в заповеднике были непростые. В первую очередь из-за объёма работы и огромной ответственности, которую брали на себя сотрудники заповедника и руководители групп, отправляясь на морские острова, работая с людьми разных возрастов и уровня подготовки. Белое море при всей своей красоте непростое: погода часто ветреная, уровень воды сильно меняется, корг и мелей предательски много, а лодочные моторы не всегда были надёжные. Мне страшно представить, в каком количестве экстремальных ситуаций Виталий Витальевич оказывался за все эти годы. Но лодкой он управлял в совершенстве, постоянно радуясь преимуществам широкой дороги в море и отсутствию встречного транспорта по сравнению с автотрассой. Один из образов, который есть у меня в голове (думаю, не только у меня одной), – Виталий Витальевич в неизменном берете и куртке защитного цвета, мастерски маневрирующий между волнами на синей «Казанке» и напевающий одну из любимых песен.

Поэзия была постоянным спутником Виталия Витальевича. Почти к любой ситуации он мог вспомнить подходящее стихотворение. Были и любимые, которые он вспоминал чаще всего. Одно из них – стихотворение А. И. Введенского «Рыбаки», другое – стих одного из мало известных друзей семьи, имя которого никак не могу вспомнить: «Все спешат, свои дела у каждого… Солнце с той же стороны взошло. И как будто ничего такого важного на планете не произошло». Виталий Витальевич вспоминал, что любовь к поэзии возникла у него в том возрасте, в котором молодёжь обычно начинает интересоваться поэтами – между десятью и пятнадцатью годами. «Я как-то столкнулся, не помню уже почему, со сборничком Сергея Есенина. Он тогда был не в почёте, издавался очень мало, редко. Это издание было из «Библиотеки поэта», не помню точно. Во всяком случае, он мне оказался очень близок. Может быть, по своему не городскому восприятию жизни. Его поэзия мне была близка и до сих пор остаётся близкой. Помню, что в 51-м году, когда я ехал с Барановой и Кулачковой за 100 километров от Кандалакши в Порью губу, а движение было неспешное, на деревянной шлюпке с подвесным трёхсильным мотором, я их развлекал и сам развлекался тем, что читал Есенина».

Наблюдательность Виталия Витальевича, свойственная хорошему полевому биологу, проявлялась в самых неожиданных ситуациях. Он, например, часто обращал внимание на походку человека и считал, что она многое может сказать об идущем, даже незнакомом. О характерах и состояниях можно было судить по тому, насколько пешеход зажат или, наоборот, размахивает руками, «гребя ими и помогая торопиться», идёт ли лёгкой беззаботной походкой или волочит ногу за ногу. Он и сам много ходил по городу, считал это необходимым. И одним из развлечений было заметить впереди какую-то точку и гадать, за сколько шагов он до неё дойдет, не меняя темп. До последних лет вне полевого сезона он старался ходить пешком на работу и обратно, по 3 км в каждую сторону, а не добираться общественным транспортом: «движение – жизнь». Когда за несколько дней до кончины его выписывали из больницы, попросил остановить такси немного раньше, чтобы прогуляться. И… не позволил сопровождающим нести его сумки! Как и прежде, когда на Ряшкове всегда самостоятельно носил полные канистры с бензином для лодки.

На вопрос, какими качествами должен обладать полевой биолог, Виталий Витальевич отвечал, что основное – это любовь к природе и желание делать интересные наблюдения. И понимание того, что чем больше времени проведёшь в работе, тем больше ты сделаешь и больше знаний получишь. Все коллеги отмечают, что В. В. Бианки был прекрасным специалистом! Хоть основной его интерес – это водоплавающие птицы, но появлялись и статьи по воробьиным птицам, совам, даже тетеревиным. Он пытался соединить знания из различных областей воедино, в более глобальном масштабе, чем один конкретный вид. Приезжавшим в заповедник он говорил: «Здесь не природа для нас, людей, а мы для природы! Поэтому здесь мы должны заботиться обо всех, чтобы всем животным и растениям, которые находятся на островах заповедника, ну попросту говоря, жить было хорошо». И он искренне считал, что, по всей видимости, это удаётся.

Важность основ биологического образования казалась ему очевидной. Он поддерживал необходимость экологического просвещения населения, при этом признавал, что на островах заповедника организовать туристическую активность крайне сложно, да и не нужно. «… Познакомить с природой, или, во всяком случае, убедить до подсознания в необходимости полноценной, здоровой окружающей природы, горожан необходимо. Несмотря на то что значительная часть нашего населения живёт ныне в городах и оторвана от природы как таковой, всё-таки без этой природы мы существовать пока не можем и не сможем никогда. И для того, чтобы заботиться о природе, её надо знать. Для того чтобы её узнать, надо как минимум с ней познакомиться. И вот только тогда можно всерьёз рассчитывать, что сохранение природы будет происходить в более масштабном формате. И думаю, заповедники здесь играют важную роль». И одна из основ экологического просвещения была, по его мнению, в том, что человека надо с раннего детства знакомить с природой, чтобы с самых юных лет, когда сознание всецело направлено на познание окружающего мира, пробудить в нём интерес и любовь.

Виталия Витальевича знали очень многие. Кто-то только узнавал на улице, для других он оставил заметный отпечаток в формировании личности. Порой казалось, что он занят исключительно птицами. Но работал он периодически и с млекопитающими, в основном помогая коллегам. Кроме того, администрация заповедника и городская администрация иногда старались использовать его на других нужных работах, общественных. Виталий Витальевич рассказывал, что приходилось быть и народным заседателем в суде, и депутатом в городском природоохранном комитете, и в чём только не приходилось участвовать, а сплошь и рядом руководить. К определённому моменту у орнитологов Советского Союза возникли не только желание, но и потребность в обработке и публикации материалов по кольцеванию птиц. «Поскольку кольцевание, если можно сказать, нравилось, во всяком случае, оно меня интересовало с юности, с отрочества и, работая в заповеднике, я всё время этим занимался, не среагировать на это общее направление работы я не мог». К памятным датам он написал статьи о О. И. Семёнове-Тянь-Шанском, В. М. Модестове, В. Н. Карповиче, Ф. Д. Гёбеле, С. И. Снегиревском, был соавтором юбилейной публикации к столетию Л. О. Белопольского, сделал жизнеописание первопроходцев Кандалакшского заповедника. Принимал участие в создании заповедника «Пасвик». Виталий Витальевич очень любил приезжать в Санкт-Петербург, общаться с коллегами, в недолгие приезды всегда навещал родственников, которых становилось всё меньше и меньше. Не забывал Виталий Витальевич о почти родном Зоологическом институте. Куратор орнитологической коллекции С. Н. Баккал упоминает, что В. В. Бианки даже работал некоторое время экскурсоводом и потом периодически присылал экспонаты для музея. Например, совсем недавно передал смешанную кладку, состоящую из яиц двух самок гоголя и одной самки лутка. Насиживала всё это богатство самка лутка, но недолго, кладка была брошена. Виталий Витальевич был очень консервативным человеком, что бросалось в глаза уже при первом знакомстве с ним. Это проявлялось в одежде, в привычках, в еде… Однако он был открыт всему новому в научном мире и несколько жалел, что не успевает за развитием технологий. Особенно когда обсуждали возможности генетических исследований, спутниковых передатчиков, программ для анализа данных. И надо отметить, что компьютером он владел весьма неплохо.

В интервью В. А. Паевский с теплом вспоминал встречи с В. В. Бианки на конференциях и в стенах Зоологического института. Владимир Александрович отметил сочетание «классической интеллигентной внешности учёного с поразительным цветущим видом и здоровьем». Виталий Витальевич был эрудированным человеком, мог поддержать разговор на самые разнообразные темы, особенно в области орнитологии. Он был прямолинейным, но очень деликатным человеком. Однажды обратился к В. А. Паевскому с несколькими замечаниями к его новой книге. После беседы Владимир Александрович предложил написать критическую статью, рецензию на работу, на что Виталий Витальевич ответил: «Нет, ну что Вы! Мне достаточно было поговорить с Вами, выяснить эти вопросы…».

Виталий Витальевич давно отказался от активного участия в наследственных делах своего отца, передав практически всё своей сестре и её потомкам. Но в последние годы его тяготило, что он мало внимания уделял памяти своей семьи. За последние 5 лет он собрал все материалы, которые смог, и выпустил книгу о трёх поколениях Бианки –биологов. Параллельно с его помощью мы с С. Г. Цихановичем снимали фильм об истории семьи Бианки и меняющейся жизни в России на разных этапах истории. Он всё шутил, что не должен был жить так долго, но обещал коллегам отметить 95-летие, хоть и отказывался называть эту дату юбилеем. Но ещё больше его беспокоило, как идёт написание книги об отце, которую они делали в соавторстве с Т. А. Федяевой. Первых печатных экземпляров он всё-таки дождался и даже успел их получить.

***

Виталий Витальевич часто повторял: «Жизнь прожить – не поле перейти». Свою жизнь он прожил с достоинством до последнего дня. Те, кто общался с ним в 2021 году, знают, что он до конца не изменял себе. Старался улыбаться, шутить. Всего две недели согласился провести в больнице, и даже там читал соседу по палате стихи и отказывался от любой излишней помощи. По возможности выходил на прогулки. Сколько мы были знакомы, он был уверен, что именно благодаря физической активности, свежему воздуху и постоянной интеллектуальной нагрузке удалось сохранить бодрость в течение жизни. Когда я приезжала к нему в мае, он, как и прежде, садился за компьютер, открывал таблицы, и мы обсуждали результаты по линяющим чиркам и изменению массы насиживающих самок гоголя, собранные им за многие годы. Как же его расстраивало, что не все эти данные опубликованы… Почти 70 летних сезонов провёл он на островах Кандалакшского заповедника!

Для В. В. Бианки было важно донести до всех, что «мы, люди – часть природы. Как бы ни совершенствовалась техника, без природы мы жить не можем! Она необходима нам практически в любой области жизни, как минимум, для потребления. И мы должны знать, как она себя чувствует, в каком она состоянии и как мы ей можем помочь. Не говоря уже о том, что всё живое имеет такие же права на жизнь, как и мы, люди! И потому, что она нам нужна, … мы без неё не можем!».

Он признавал, что основные вопросы экологии, которые люди изучили в ХХ веке – это, конечно, много, но лишь малая толика того, что нам необходимо знать об окружающем мире. Знать для того, чтобы благополучно сосуществовать с окружающей нас природой. «Природа очень сложна, и говорить о том, что мы что-то сейчас окончательно выяснили и знаем, ещё очень рано. Мы только приблизились к пониманию основных вопросов. Ведь отдельные элементы природы состоят из разнообразных растений, животных и более мелких существ – бактерий и так далее. И познать все их взаимодействия – это очень сложная задача, и технически мы ещё далеки от возможности полностью это сделать. Нам ещё работать, работать и работать…».

Н. А. Дорофеева

 

Александр Константинович Юрлов

(30.07.1953 – 07.11.2018)

Александр Юрлов родился 30 июля 1953 года в Новосибирске и прожил в этом городе всю жизнь. В 1970 г. он закончил среднюю школу № 42 (ныне 1-я гимназия) и поступил на биофак Томского государственного университета, в котором в своё время учился его отец, известный орнитолог Константин Тимофеевич Юрлов. Вместе с отцом Саша ещё в школьные и первые студенческие годы каждое лето проводил в экспедициях по бескрайним южно-сибирским просторам. С 1971 года в устье рек Чулым и Каргат, впадающих в озеро Чаны, начал принимать исследователей в круглогодичном режиме Чановский стационар СО АН СССР, в выборе места расположения, постройке и научном профилировании которого деятельное участие принимал Сашин отец. Главной тематикой работ учёных на этом стационаре стали орнитологические исследования, в том числе в сотрудничестве с вирусологами, гельминтологами и другими паразитологами. Там проводились совместные исследования с орнитологами из других регионов Сибири, Казахстана, Узбекистана, Туркмении и Таджикистана и с иностранными специалистами.

В ТГУ на Сашу сразу обратили внимание в деканате, на кафедре зоологии позвоночных, в студенческом кругу. Он выполнял общественные поручения на факультете, был душой весёлой жизнерадостной компании сокурсников и соседей по общежитию и при этом всегда стремился к научной работе, любил выезды в поле, увлекался фотографированием птиц. Курсовую и дипломную работы под руководством С. С. Москвитина он защитил с блеском. В них были проанализированы огромный лично собранный материал по куликам и многочисленные публикации предшественников, к работам были приложены его собственные замечательные фотографии. В 1975 г. он поступил на работу в Зоологический музей Биологического института СО РАН, где курировал орнитологический отдел и навёл должный порядок в хранившихся там и пополнявшихся сборах, включая оологическую коллекцию Е. П. Спангенберга. Александр работал не только на Чановском стационаре, но и в экспедициях на Таймыре, в Томской области и других районах Сибири, проводя порой многие месяцы подряд в суровых условиях, без связи с «большой землёй». Он участвовал в авиаучётах диких копытных и птиц, а на Чановском стационаре продолжал работы по мечению птиц и сбору других данных в рамках комплексных исследований и международных программ. А. К. Юрлов закончил заочную аспирантуру при Институте зоологии АН Таджикистана и в 1989 г. защитил кандидатскую диссертацию. Уникальные сведения о куликах, собранные и проанализированные в этом многолетнем труде, стали настоящим сокровищем для специалистов. В то время Александр был одним из немногих орнитологов, освоивших обработку данных на компьютере. В трудные 1990-е годы продолжение исследований на базе Чановского стационара стало возможном благодаря частичному финансированию за счёт международных грантов; хорошее знание английского языка, которым Александр Владимирович владел со школы, способствовало публикации результатов его работ в ряде сборников, книг и атласов, изданных тогда и в последующие годы в России и за рубежом. Самое активное участие он принимал в подготовке всех трёх изданий Красной книги Новосибирской области (2000, 2008 и 2018 гг.). Александр Владимирович потратил много сил на борьбу за сохранение не только краснокнижных, но и других птиц, включая охотничьи виды, за ограничение весенней охоты и расширение сети особо охраняемых природных территорий. В 1999 году ему пришлось возглавить Чановский стационар не только в качестве научного руководителя, но и в качестве администратора. Заботы об этой ценной экспедиционной базе, где проводились самые разнообразные исследования, стали отнимать львиную долю времени и сил. Навыки водителя автомобиля и моторной лодки всегда обеспечивали Александру достаточно хорошую мобильность. В течение нескольких полевых сезонов вместе с другими сотрудниками стационара он интенсивно изучал особенности гнездовой биологии ряда видов чайковых птиц на островах озера Чаны. Его международные контакты, давно налаженные с коллегами из Европы, расширились далеко на восток. Несколько лет продолжались очень продуктивные совместные работы с японскими орнитологами. С 2005 года в связи с проблемой птичьего гриппа и других опасных для человека вирусных заболеваний, возбудители которых циркулируют в том числе в популяциях перелётных птиц, актуальными стали комплексные исследования в сотрудничестве со специалистами из Новосибирска, Якутии, других регионов России и стран Юго-Восточной Азии, прежде всего Китая. А. К. Юрлов принимал активное участие во многих таких исследованиях как специалист по водоплавающим и околоводным птицам. По поручениям института и приглашениям коллег ему довелось побывать в разных уголках Земного шара, включая Африку, Австралию, Северную Америку, он часто ездил в Европу и соседние с Россией страны Азии. Александр Константинович продолжал руководить Чановской экспедиционной базой, тематической группой экологии птиц и работать над завершением нового издания Красной книги Новосибирской области буквально до последнего дня жизни, мужественно борясь с недугом.

А. К. Юрлов – автор более 90 научных работ. К сожалению, многие результаты его исследований, в том числе материалы многолетнего изучения воздействия факторов среды на динамику численности и изменение структуры популяций гусеобразных и ржанкообразных птиц, так и остались неопубликованными... Его безвременная кончина – огромная утрата для всех, кто его знал, прежде всего для самых близких – супруги, дочерей и внучек. Им искренне соболезнуют многочисленные друзья Александра, его одноклассники, сокурсники, которых судьба разбросала по всему миру. К ним присоединяются коллеги из России и многих других стран. Светлую память об Александре Константиновиче Юрлове мы сохраним навсегда.

А. П. Яновский, В. М. Чернышов, А. И. Михантьев, М. А. Селиванова

Александр Владимирович Андреев

(12.11.1948 – 7.12.2020)

 

В начале декабря 2020 года мы получили неожиданное и скорбное известие: скончался Александр Владимирович Андреев...

Александр Владимирович родился 12 ноября 1948 г. в Ленинграде. Во время учёбы в Ленинградском университете его наставниками были А. С. Мальчевский и Р. Л. Потапов. Закончив университет, в 1971 г. он по приглашению А. В. Кречмара переехал в Магадан, где всю жизнь работал в Институте биологических проблем Севера. Начав карьеру в должности старшего лаборанта, в 1986 г. он возглавил Лабораторию орнитологии, которая стала коллективом увлечённых профессионалов, активно разрабатывающих фундаментальные концепции экологии птиц и научно обоснованные стратегии сохранения хрупких экосистем Арктики. Он был руководителем 8 успешно защитившихся аспирантов и соискателей, многие его ученики сейчас работают по всему миру.

С 1970-х гг. А. В. Андреев изучал поведенческие, экологические и физиологические приспособления птиц к зимним условиям Субарктики. Он разработал и использовал не только новаторские методы, но и весьма сложные и прогрессивные по тем временам инструменты для изучения биоэнергетики птиц зимой. Термодатчики и приспособления для фоторегистрации были созданы им специально для работы в условиях сильных морозов, иной раз доходивших до –55°С. Работая в таких экстремальных условиях Сибири, Александр Владимирович прошёл пешком и на самодельных лыжах не одну сотню километров, сам сооружал в тайге бревенчатые жилища и месяцами жил там в полном одиночестве и изоляции от внешнего мира. Результаты этих уникальных исследований легли в основу его кандидатской диссертации, защищённой в 1977 г. За написанную по этим материалам монографию «Адаптация птиц к зимним условиям Субарктики» (1980) ему была присуждена премия Ленинского комсомола. О его работе в те годы новосибирские документалисты сняли фильм «Из полевого дневника орнитолога Андреева».

Многие годы жизни Александра Владимировича были посвящены и разгадке секретов летней жизни птиц в арктической тундре. Его исследования были сосредоточены на изучении энергетического баланса у разных видов птиц в период размножения. И для этой работы (например, для изучения теплопотерь во время насиживания кладок) он тоже разрабатывал оригинальные полевые методы и использовал оборудование собственного изобретения. Представив результаты этих исследований в ряде статей, Александр Владимирович обобщил их в докторской диссертации и защитил её в 1990 г.

Наверное, самой любимой группой птиц для него были тетеревиные – «герои» его дипломной работы в Ленинградском университете и кандидатской диссертации, многих его статей по биологии размножения и зимней экологии птиц, первой в мире монографии по дикуше. Но и гусеобразные птицы многие годы были приоритетными объектами его исследований.

Одним из основных научных интересов А. В. Андреева было изучение водно-болотных угодий и водоплавающих птиц на северо-востоке России, где особое беспокойство вызывало сокращение популяций арктических видов гусей. Участие в Международном совещании по гусям, состоявшемся в Магадане в 1990 г., положило начало международному сотрудничеству и целому ряду многолетних работ по мечению гусей и мониторингу их популяций в разных районах на севере Якутии и на Чукотке. Александр Владимирович не только был формальным руководителем этих работ, но и принимал в них самое активное участие. Уже после первых полевых сезонов были получены новые интересные результаты, раскрывающие сложные связи между разными популяциями арктических гусеобразных, зимующих в Китае, Корее, Японии и Северной Америке. В 1997 г. он опубликовал первую статью, посвящённую инвентаризации популяций гусей в Северо-Восточной Азии. После блестящего доклада на III Международном симпозиуме в Санкт-Петербурге в 2005 г. по просьбе редколлегии «Казарки» Александр Владимирович подготовил всеобъемлющий и глубокий аналитический обзор «Гуси Северо-Восточной Азии: энергетика особей и динамика популяций», который был опубликован в 2009 г. («Казарка», т. 12, вып. 1).

В 1993 г. стартовал российско-японский проект по восстановлению популяции малого белого гуся в Восточной Азии с участием европейских, японских, корейских и американских орнитологов. Наглядная демонстрация результатов этих работ, проводившихся в тундрах Анадырской низменности, – нынешнее состояние этого вида гусей на японских зимовках. За вклад, внесённый в осуществление этого проекта, мониторинговые исследования с использованием кольцевания и методов спутниковой телеметрии, ставшими основой для подготовки международных конвенций по охране перелётных птиц Восточной Палеарктики, А. В. Андреев в 1995 г. получил специальную награду «Японского общества содействия прогрессу науки». В 1996 г. он стал вице-президентом Азиатского Совета BirdLife International и был членом редколлегии весьма значимого издания «Threatened Birds of Asia: The BirdLife International Red Data Book», опубликованного в 2001 г. Он был членом Немецкого орнитологического общества и Комиссии по выживанию видов Международного союза охраны природы (IUCN Species Survival Commission), регулярно выступал с докладами и лекциями в университетах Европы, Азии и Северной Америки. В качестве эксперта он участвовал в работе Фонда Дж. и К. МакАртуров, в проведении многочисленных экспертиз по оценке антропогенного воздействия на животный и растительный мир при хозяйственном освоении северо-востока России.

Александра Владимировича всегда интересовали не только сами птицы, но и места их обитания. Неутомимый путешественник, он побывал во многих отдалённых уголках Северо-Восточной Азии и хорошо изучил места, важные для поддержания популяций птиц, в том числе редких и требующих охраны. В 2001 г. А. В. Андреев подготовил перечень водно-болотных угодий этого обширного региона, имеющих международное значение, который вошёл в 4-й том серии сборников «Водно-болотные угодья России», изданной Wetlands International. В его книге «Эталоны природы Охотско-Колымского края» (2013) не только описана сеть особо охраняемых природных территорий Магаданской области, но и представлен перспективный подход к созданию действующей системы охраны природы. В соавторстве с М. Т. Мазуренко в 2007 г. опубликована богато иллюстрированная книга «Очерки биологии северных растений», которая представляет собой пример комплексного естественнонаучного подхода к анализу проявлений биологических адаптаций к условиям Арктики.

Будучи лидером во всём, за что бы он ни брался, А. В. Андреев был организатором нескольких советских, российских и международных орнитологических симпозиумов и конференций. В 1986 г. в Магадане был проведён Всесоюзный симпозиум «Изучение и охрана птиц в экосистемах севера». Через несколько лет Александр Владимирович привлёк внимание орнитологов всего мира к важности международного сотрудничества для сохранения популяций арктических гусей в Восточной Азии и организовал международную конференцию «Популяции диких гусей северной Азии», которая состоялась в Магадане в 1990 г. В последующие годы он инициировал проведение ещё нескольких всероссийских и международных симпозиумов и конференций в Сибири и на Дальнем Востоке России, среди которых Международная конференция «Мониторинг восточно-азиатских популяций диких гусей» (Благовещенск) и «Красная книга и ключевые орнитологические территории Азии» (Хабаровск, Шушенское, Иркутск). А. В. Андреев был организатором и участником симпозиумов на нескольких Международных орнитологических конгрессах, входил в состав Международного орнитологического комитета.

В 1986 г. А. В. Андреев вместе с А. Я. Кондратьевым и соратниками по Лаборатории орнитологии ИБПС создал орнитологическую станцию на о. Талан в Охотском море, по сей день продолжающую играть исключительно важную роль в изучении и мониторинге колоний морских птиц. Последние годы жизни Александр Владимирович посвятил созданию первого на Колыме национального парка в южных отрогах хребта Черского – крае уникальных глубоководных озёр, ещё не затронутом интенсивной золотодобычей.

Александр Владимирович был талантливым писателем, фотографом и художником. И в многогранной творческой деятельности его любимыми объектами, конечно же, были птицы. На большинстве его рисунков и фотографий – не статичные портреты, а вовремя и удачно «подсмотренные» в естественной для них обстановке животные, позы которых могут поведать много интересного об их поведении. Прекрасный рассказчик, он всегда с удовольствием делился своими глубокими знаниями не только в орнитологии, но и в вопросах этнографии и истории арктических исследований.

Торопясь жить, он был полон планов, старался вновь и вновь побывать на любимом острове Талан, в построенных им на глухариных токах домиках, особенно на ручье Омчик под Магаданом, открывал для себя новые места – от труднодостуных озёр в отрогах хребта Черского до Гималайских гор.

Ушёл из жизни не только всемирно известный учёный, но и глубоко уважаемый всеми коллега, верный и надёжный друг. Время смягчит скорбь, но не сотрёт наши самые светлые воспоминания об этом замечательном человеке.

 

Рабочая группа по гусеобразным Северной Евразии,

редколлегия «Казарки»

 

ВАЛЕНТИНА НИКОЛАЕВНА ЗУБКО

(06.06.1938 – 11.09.2014)

 

Ваша энергия ушла в трансконтинентальный полёт, переносимая Вашими пернатыми воспитанниками, и будет циркулировать в сфере жизни неопределённо долго. В этом, собственно, и видится великое предназначение истинных биологов: хранить и приумножать жизнь на планете Земля.

 

Такими словами несколько лет назад коллеги по работе в биосферном заповеднике «Аскания-Нова» поздравили с очередным юбилеем Валентину Николаевну Зубко – поистине выдающегося человека и блестящего специалиста в области прикладной орнитологии. А 11 сентября 2014 года мы узнали о том, что Валентины Николаевны не стало.

Самая жестокая война XX столетия обожгла раннее детство поколения, к которому принадлежала Валентина Николаевна. Она родилась в городе Николаеве 6 июня 1938 г., и в роковом июне 1941 г. ей едва исполнилось три года.

Школьная пора пришлась на не менее тяжёлое время – послевоенное восстановление страны. Но в дружной рабочей семье девочку научили преодолевать все трудности, жить и работать по совести, быть искренней и честной. Такие качества в юности присущи многим, но с годами их всё труднее сохранять, а для Валентины Николаевны душевная искренность, обострённое чувство справедливости и огромное трудолюбие остались главными чертами характера всю жизнь.

Призвание приходит к людям по-разному: к одному рано, в отрочестве, к другому в зрелом возрасте, а к кому-то не приходит вообще. К главному делу своей жизни Валентина Николаевна пришла не сразу. После школы поступила в Прибрежненский сельскохозяйственный техникум и в 1959 г. закончила его с отличием. Десять лет работала зоотехником в различных организациях. Эти годы были насыщены важными событиями: вышла замуж, родила сына и дочь, в 1965 г. поступила на биологический факультет Крымского педагогического института, позже перевелась в Одесский университет и закончила его, получив специальность учителя биологии и химии.

Более 40 лет жизнь Валентины Николаевны была тесно связана с зоопарком «Аскания-Нова». Она прошла путь от техника отдела до старшего научного сотрудника, руководителя секции килегрудых птиц зоопарка. В течение 3 лет она исполняла обязанности заведующего отделом акклиматизации и гибридизации животных Украинского научно-исследовательского института животноводства степных районов им. М. Ф. Иванова «Аскания-Нова». В 1979 г. в Институте эволюционной морфологии и экологии животных им. А. Н. Северцова АН СССР защитила кандидатскую диссертацию на тему «Развитие и воспроизводительная способность антилопы канна при акклиматизации её в условиях Аскании-Нова».

После десяти лет изучения копытных Валентина Николаевна начала работать с птицами. Она легко освоила новое направление, и изучение, разведение и сохранение диких птиц стало главным делом её жизни. Орнитологическим исследованиям, в том числе прикладного характера, она отдала 36 лет.

Научные интересы В. Н. Зубко охватывали изучение основных биологических особенностей и демографических параметров созданных при акклиматизации групп килегрудых птиц, социальной организации в группах и популяциях гусеобразных в условиях совместного существования (взаимоотношения половых партнеров, взрослых и молодых особей, моно- и полигамные взаимоотношения, иерархия, доминирование, изучение особенностей миграций при интродукции и реинтродукции, разработка и совершенствование научных основ управления искусственно созданными группами и популяциями). На протяжении многих лет она проводила фенологические и мониторинговые наблюдения, внося значительный вклад в ведение «Летописи природы» биосферного заповедника «Аскания-Нова».

Благодаря внедрению собственных научных разработок, последовательности и упорству в работе Валентине Николаевне удалось воплотить в жизнь планы многих орнитологов, работавших до неё в Аскании-Нова – восстановить численность аборигенных видов птиц, разработать и усовершенствовать методы содержания и разведения птиц разных таксонов, создать «полувольные» популяции и группировки канадской казарки, огаря, серого, горного и белого гусей. Ею были разработаны методы выращивания молодняка птиц, обогащения охотничье-промысловой орнитофауны страны, создания новых популяций. Оригинальность этих разработок была подтверждена 8 патентами и авторскими свидетельствами. В 1985 г., представляя достижения УкрНИИЖ «Аскания-Нова» на ВДНХ СССР, Валентина Николаевна получила бронзовую медаль за достижения в области охраны и разведения животных. Развитию её исследований и успехам в практической работе способствовало активное сотрудничество со многими украинскими, российскими и зарубежными орнитологами. Двадцать лет назад Валентина Николаевна горячо приветствовала создание Рабочей группы по гусеобразным Северной Евразии (тогда – Рабочей группы по гусям Восточной Европы и Северной Азии) и вступила в неё одной из первых. Результатами своих исследований она неоднократно делилась с коллегами на страницах «Казарки». Её статья о разлётах белых гусей из Аскании-Нова была опубликована уже во 2-м выпуске журнала в 1996 г.; за ней последовали другие – об особенностях размножения в условиях зоопарка разных видов гусей (1997) и огаря (1998, 2003).

В зоопарке «Аскания-Нова» Валентина Николаевна руководила работами по инкубированию яиц, выращиванию молодняка, мечению птиц и выпуску их в природу. При её участии помечено около 12 000 птиц 16 видов, выпущено в природу более 9 000 особей 11 видов. Она входила в состав рабочих групп по созданию 18 живых уголков, мини-зоопарков, зон отдыха.

В. Н. Зубко – автор более 156 научных, научно-методических и научно-популярных публикаций по вопросам сохранения и разведения редких степных видов птиц, их мечения (кольцевания), особенностей миграции. Результаты её работ были представлены на многих конференциях, съездах и совещаниях на Украине, в России, Венгрии, Великобритании, Польше, Германии. Как специалист высокого класса по разведению птиц, В. Н. Зубко была хорошо известна не только на Украине, но и далеко за её пределами.

Валентина Николаевна была человеком, глубоко преданным заповедному делу. Весь жар своей души, неутомимую энергию и твёрдость духа она вкладывала в борьбу с теми, кто посягал на заповедность ставшей для неё родной Аскании-Нова. Не жалея душевных сил и здоровья, она не один год боролась за отделение заповедного комплекса от научно-исследовательского института сельскохозяйственного направления, за что даже получила однажды взыскание по партийной линии...

В повседневной жизни Валентина Николаевна была очень общительной, отзывчивой, вокруг неё всегда было много людей. Она пользовалась заслуженным авторитетом и большим уважением со стороны всех, кто её знал, работал с ней и общался по самым разным вопросам. Она была носителем многочисленных новаторских идей, невероятно трудоспособным и энергичным человеком, умевшим настроить на работу окружающих её людей, обладала великолепным чувством юмора и жизнелюбием. До последнего дня Валентина Николаевна не только учила других, но и постоянно училась сама, самостоятельно осваивала компьютерные технологии и просторы интернета. Даже выйдя на пенсию, вынужденно покинув Асканию-Нова и преодолевая тяжёлые болезни, она не могла отказаться от продолжения дела всей своей жизни. В 75 лет Валентина Николаевна создала в интернете свой блог, где она, встречая читателей словами «Я знаю, как выращивать диких птиц, способных жить в природе. Научу этому и Вас», вела уроки правильного содержания и выращивания диких и экзотических птиц и щедро делилась со всеми желающими своим богатейшим и бесценным опытом.

Валентина Николаевна глубоко верила, что ничего в жизни не бывает случайным или напрасным, всё в конечном итоге ведёт нас к главному, для чего мы предназначены. Её судьба и научная карьера – ярчайшее тому подтверждение.

Мы глубоко скорбим об уходе этого замечательного человека, нашего коллеги, учёного и педагога. Светлая память о Валентине Николаевне навсегда останется в сердцах тех, кому посчастливилось с ней работать и общаться.

 

 

Коллектив лаборатории сохранения

разнообразия диких животных

Биосферного заповедника «Аскания-Нова»

им. Ф. Э. Фальц-Фейна

 

Бюро РГГ и редколлегия «Казарки»

ВЛАДИМИР БОРИСОВИЧ ЗИМИН

(16.03.1937 – 22.10.2012)

 

22 октября 2012 г. не стало Владимира Борисовича Зимина – ведущего орнитолога Карелии, хорошо известного отечественным и зарубежным специалистам, нашего руководителя, наставника и друга. Кажется, совсем недавно мы поздравляли его с 75-летием, он был серьёзно болен, но крепился, шутил, мы фотографировались всей лабораторией. Он был рад от того, что завершил работу над 2-м томом монографии по зарянке и получил грант РФФИ на его издание. Но, спустя немногим более полугода, находясь в кругу семьи, Владимир Борисович тихо покинул этот мир.

Владимир Борисович Зимин родился 16 марта 1937 г. в г. Ленинграде на Петроградской стороне. Вскоре умер отец, началась война, на всех ленинградцев выпало невероятно трудное испытание – блокада: частые бомбёжки, отсутствие элементарных условий для жизни, жестокие зимние морозы, а главное – голод. Он был одним из тех детей, которым повезло уцелеть во время войны в блокадном городе. Этому помогло то, что его с бабушкой, на которую в основном и пали заботы о маленьком Володе, эвакуировали из блокадного города через Ладогу по Дороге жизни и далее в деревню в Кировской области. Из воспоминаний того периода, как он говорил, ему врезался в память лишь аромат и вкус только что вынутого из русской печи чёрного хлеба.

После снятия блокады они вернулись в разрушенный Ленинград, и Володя пошёл в школу. В школьные годы он немного занимался музыкой, и, обладая прекрасным музыкальным слухом, быстро без нот научился играть на пианино, а затем и на гитаре, с которой не расставался всю дальнейшую жизнь. Вторым его увлечением того времени был спорт, а именно, – плавание на длинные дистанции. Здесь он достиг значительных успехов: был чемпионом Ленинграда среди юношей и призёром на республиканских соревнованиях, получил первый взрослый разряд. Уже в школьные годы у мальчика появился интерес к птицам. Володя занимался в юннатском кружке при Ленинградском зоопарке и несколько лет был его старостой. Подростка отличали от других сверстников огромный интерес к птицам, способность различать их в природе, желание изучать их образ жизни, повадки, умение содержать в неволе, неподдельная любовь к пернатым питомцам. После окончания школы В. Зимин поступил на биолого-почвенный факультет Ленинградского университета, чтобы специализироваться на кафедре зоологии позвоночных, которую тогда возглавлял известный зоолог, профессор Павел Викторович Терентьев, к тому же, ведущий специалист в области статистического анализа биологических явлений. На кафедре преподавали молодые, но уже прошедшие войну и умудрённые жизненным опытом кандидаты и доктора наук Алексей Сергеевич Мальчевский, Георгий Александрович Новиков, Олег Владимирович Петров, Павел Константинович Смирнов и др. Они и заложили фундамент для дальнейшей жизни и исследований студента В. Зимина. Г. А. Новиков был руководителем его дипломной работы, выполненной в Кандалакшском заповеднике на о-вах Ряшкове и Лодейном. По материалам, собранным на островах в 1960 г., в Трудах Кандалакшского заповедника была опубликована его первая научная статья по биологии размножения щура и свиристеля. Так началась научная деятельность Владимира Борисовича Зимина – профессора, доктора биологических наук, Заслуженного деятеля науки Карельской АССР и Российской Федерации, Заслуженного изобретателя Российской Федерации, автора и соавтора более 250 опубликованных научных работ, в том числе 13 монографий, автора более 100 оригинальных методов привлечения, отлова, прижизненного изучения и мечения птиц (на 17 из них получены свидетельства на изобретение).

Неоценимую роль в формировании научного мировоззрения начинающего учёного в университетские и последующие годы несомненно сыграл профессор А. С. Мальчевский, 20 лет возглавлявший кафедру зоологии позвоночных. Это был большой знаток птиц, их голосов, один из основоположников представлений о территориальном поведении, создатель фонотеки голосов птиц и нескольких фильмов о них. В. Б. Зимин всегда считал его своим учителем, глубоко уважал как человека, организатора науки, чтил и разделял, а нередко и отстаивал в научных полемиках с коллегами оригинальные, не всегда схожие с общепринятыми научные взгляды своего наставника.

Нельзя не упомянуть и об артистических талантах Владимира Борисовича, открывшихся в студенческие годы. В ЛГУ существовала и успешно действовала театральная студия, которой руководила режиссёр и педагог Е. В. Карпова. Здесь начинали свой творческий путь такие известные в будущем актёры, как Игорь Горбачёв, Сергей Юрский, Леонид Харитонов, Андрей Толубеев, Иван Краско и др. В. Зимин участвовал в нескольких спектаклях театра. Особенно ему, по его словам, удавались комедийные роли. Проявлению таланта способствовала, безусловно, исключительная музыкальность, умение играть на гитаре и петь. При его не особо выдающемся голосе, но безупречном слухе, душевности и искренности исполнения им заслушивались в любой компании. Не секрет, что Владимир Борисович всегда имел успех у женской половины общества! Вероятно, тогда же он стал писать стихи, которые, к сожалению, ни он сам, ни друзья не сохранили.

После окончания ЛГУ в 1959 г. Владимира Борисовича распределили в Карелию, в Институт биологии Карельского филиала АН СССР. Но, увы, молодому орнитологу там места не нашлось. Ему предложили заниматься мышевидными грызунами, от чего он, мечтавший только об орнитологии, естественно, отказался. Ставка орнитолога нашлось только в заповеднике «Кивач». Самостоятельная работа по любимой специальности сразу же захватила молодого специалиста. Открылись большие возможности для знакомства с самыми разнообразными животными непосредственно в природе, различные направления деятельности, хотя и относительная, но свобода выбора и самопроявления. Здесь Владимиру Борисовичу удалось организовать массовое изготовление дуплянок, их развеску и наблюдение за экологией птиц-дуплогнездников. Развернулись работы по разработке приёмов привлечения открыто гнездящихся видов птиц.

Второе важное направление исследований, которое увлекло молодого специалиста – изучение сезонных миграций птиц. Владимир Борисович стал создавать на период пролёта птиц пункты наблюдений, как на территории заповедника, так и в других местах Карелии, в частности, на побережье Ладожского озера, где миграции были более массовыми, чем в материковой части республики. Несколько статей по миграциям птиц, опубликованных в престижных тогда «Сообщениях Прибалтийской комиссии по изучению миграций птиц», и выступлений на Прибалтийских орнитологических конференциях привлекли к молодому орнитологу из Карелии внимание ведущих учёных региона, в частности, чл.-корр. АН Эстонской ССР Э. В. Кумари. В. Б. Зимина избирают постоянным членом Прибалтийской орнитологической комиссии по изучению миграций птиц, которая существовала до распада СССР. Лишь в 1965 г., после получения колец от Биологической станции ЗИН АН СССР, впервые в Карелии В. Б. Зимин начал систематически и целенаправленно метить птиц. Осенью того же года он совместно со служащими охраны установил в дендрарии заповедника крупногабаритную ловушку так называемого «рыбачинского» типа. Теперь птиц ловили тысячами, кольцевали, прижизненно обрабатывали по стандартным методикам. Метод массового отлова, индивидуального мечения и прижизненной обработки навсегда вошёл в арсенал исследовательских приёмов Владимира Борисовича и группы орнитологов лаборатории зоологии ИБ КФ АН СССР (ныне ИБ КарНЦ РАН), которую он позднее создал. Массовый отлов птиц дал новые интересные материалы по различным вопросам их биологии и экологии.

В «Киваче» Владимир Борисович работал до 1967 г., затем его пригласили в Петрозаводск в Институт леса, а в 1970 г., после блестящей защиты в 1968 г. в ЛГУ кандидатской диссертации на тему «Экология птиц южной Карелии» – в лабораторию зоологии Института биологии Карельского филиала АН СССР, где он создал и возглавил орнитологическую группу.

Для Владимира Борисовича Зимина начался новый, самый увлекательный и плодотворный период жизни. Выковался характер большого учёного, оформилось мировоззрение, появилось больше возможностей для осуществления своих планов. В группу пришли помощники, единомышленники, коллеги, ученики: В. А. Анненков (в последующем работавший в группе П. И. Данилова), Н. В. Лапшин, Т. Ю. Хохлова, А. В. Артемьев.

В эти годы стал отчётливо проявляться его незаурядный организаторский талант. Этому в немалой степени способствовали умение легко находить контакт с людьми, бесконфликтность, природная скромность, простота в общении и энтузиазм. Важную роль при этом играли доверие и поддержка со стороны руководства лаборатории и института. Летом 1968 г. в Прионежье совместно с И. А. Кузьминым был основан Шокшинский стационар КФ АН СССР, где около 10 лет проводилось углублённое комплексное изучение влияния гербицидов на природные экосистемы. Осенью 1968 г. друзья и коллеги Г. А. Носков (ЛГУ), Т. И. Блюменталь (Биостанция ЗИН) и В. Б. Зимин (ИБ КФ АН СССР) решили совместными усилиями основать Ладожскую орнитологическую станцию. Место было выбрано ранее – поляна бывшей д. Гумбарицы (Лодейнопольский р-н Ленинградской обл.), где концентрируется мощный поток дневных мигрантов и существует возможность установить крупногабаритные ловушки «рыбачинского» типа. Кроме организаторов, собралась довольно большая компания студентов, любителей птиц, юннатов из Ленинграда. Первая ловушка была поставлена и начала ловить птиц уже 10 августа. Ладожская орнитологическая станция успешно работает до сих пор; в этом году ей исполняется 45 лет.

Для проведения популяционно-экологических и мониторинговых исследований, которые стали основным направлением деятельности возглавляемой им группы, требовались многолетние стационарные работы, поэтому в 1979 г. под руководством и при непосредственном участии В. Б. Зимина был организован действующий до сих пор Ладожский орнитологический опорный пункт ИБ КарНЦ РАН «Маячино» в восточном Приладожье (Олонецкий р-н Карелии).

Научные интересы Владимира Борисовича были широки и многообразны: он занимался биоценологией, изучением годовых циклов, управлением численностью и размещением птиц, вопросами природопользования и охраны природы. Он выдвинул и обосновал ряд оригинальных научных гипотез, в том числе о вариабельности величины кладки и сроков размножения, возникновении полициклического размножения и полигинии, путях преодоления дефицита времени в годовом цикле птиц, обитающих на северном пределе распространения. Применение методов популяционной экологии в фаунистических исследованиях позволило ему создать оригинальную теорию формирования границ ареалов у птиц, разработать метод ранней диагностики неблагополучия вида на основе мониторинга периферийных популяций. Детальное изучение требований разных видов к среде обитания положено в основу его разработок по привлечению, управлению численностью и охране птиц. Результатом этих исследований стала его докторская диссертация «Экология воробьиных Северо-Запада СССР», защищённая в стенах ЗИН в 1989 г.

В 1993 г., в связи с началом работ по обследованию и углублённому изучению одной из самых крупных в Северной Европе весенних скоплений гусеобразных на олонецких полях, был организован стационар в г. Олонце, действующий в апреле – мае; он функционирует и поныне. В 1997 г. Владимир Борисович вступил в Рабочую группу по гусеобразным Северной Евразии (тогда – Рабочую группу по гусям Восточной Европы и Северной Азии). Его выступление в 2001 г. в Москве на Первом Международном симпозиуме по гусеобразным Северной Евразии с докладом о составе и численности гусей на олонецких весенних стоянках сразу привлекло внимание специалистов по водоплавающим. Карельские орнитологи получили предложение провести второй аналогичный симпозиум в Олонце. Симпозиум, сопредседателем Научного комитета которого был В. Б. Зимин, был прекрасно организован и успешно проведён в 2004 г. Позднее нам довелось участвовать ещё в нескольких таких симпозиумах, международных программах и грантах по изучению гусеобразных, мест скоплений мигрирующих птиц, охране водно-болотных угодий. Владимир Борисович до последних дней сохранял большой интерес к работам, связанным с исследованиями водоплавающих птиц, динамики их популяций и состоянием их местообитаний.

Надо отметить очень важную черту характера Владимира Борисовича: любое начатое дело он старался доводить до конца. Это касалось, прежде всего, его научной работы: практически каждый новый этап, тема, направление завершались обобщающей крупной статьёй или монографией.

В своей работе В. Б. Зимин всегда применял популяционный подход в изучении птиц и заложил основы развития популяционной экологии птиц в Карелии. Созданная им группа орнитологов, его ученики, работающие в других научных и образовательных учреждениях, продолжает плодотворно трудиться в этом направлении. У многих из них уже есть и свои ученики. Можно с уверенностью сказать, что Владимир Борисович создал свою научную школу, воспитав целое поколение орнитологов и специалистов-биологов, обучив азам науки несколько поколений студентов.

Работая в Институте биологии, Владимир Борисович более 10 лет вёл курс «Орнитология» в Петрозаводском университете, ежегодно руководил полевой практикой, курсовыми и дипломными работами студентов местных и иногородних ВУЗов. Под его руководством защищено много дипломных работ, 7 кандидатских диссертаций, а при защите двух докторских он выступал научным консультантом. Владимир Борисович щедро делился своими идеями, охотно помогал коллегам в решении трудных задач.

В течение многих лет В. Б. Зимин руководил многочисленными научными проектами и грантами, регулярно выступал с докладами на различных российских и международных научных конференциях по проблемам экологии и орнитологии. Он активно сотрудничал с иностранными специалистами, участвовал в совместных проектах по изучению экологии и миграций многих видов птиц. Долгое время Владимир Борисович был постоянным членом Прибалтийской орнитологической комиссии по изучению миграций птиц, Рабочей группы по гусеобразным Северной Евразии, международных Рабочих групп по пискульке и изучению миграций арктических птиц, являлся ответственным редактором ряда монографий и сборников, членом редколлегии журнала «Avian Ecology and Behavior», рецензировал орнитологические статьи в «Зоологическом журнале».

В. Б. Зимин активно участвовал в теоретическом обосновании организации и разработке сети охраняемых природных территорий на Северо-Западе России. Он автор или соавтор многих очерков в Красных книгах Республики Карелии (1998 и 2007) и Восточной Фенноскандии (Red Data Book of East Fennoskandia, 1998). Большое внимание Владимир Борисович уделял экологическому просвещению населения и был автором или соавтором многих научно-популярных и учебных изданий, активно пропагандировал идеи охраны природы в республиканских и федеральных СМИ.

Многие идеи и гипотезы В. Б. Зимина получили дальнейшее развитие в работах его учеников и соратников. А сколько ещё было неосуществлённых планов, задумок, мыслей, решений тех или иных научных задач, гипотез, которыми он щедро делился с коллегами…

Светлая память о Владимире Борисовиче Зимине навсегда останется в сердцах его коллег, многочисленных учеников и знакомых.

 

А. В. Артемьев, Н. В. Лапшин

 

Основные публикации В. Б. Зимина, посвящённые миграциям птиц и гусеобразным

Артемьев А. В., Зимин В. Б., Лапшин Н. В., Симонов С. А. 2009. Особенности динамики весенних скоплений гусеобразных птиц Anseriformes на Олонецких полях Республики Карелия в 2009 г. – Русский орнитол. журн., 18 (522): 1891–1899.

Артемьев А. В., Зимин В. Б., Лапшин Н. В. 2010. Особенности многолетней динамики численности гусей рода Anser на весенних стоянках в окрестностях г. Олонца (Республика Карелия, Россия). – Вестник охотоведения, 7 (2): 234–237.

Артемьев А. В., Зимин В. Б., Лапшин Н. В., Хохлова Т. Ю. 2010. Весенняя орнитофауна агроценозов окрестностей пос. Шуя. – Изучение динамики популяций мигрирующих птиц и тенденций их изменений на Северо-Западе России. Вып. 8. СПб: 10–17.

Артемьев А. В., Зимин В. Б., Лапшин Н. В., Симонов С. А., Логинов И. И. 2011. Особенности динамики весенних скоплений гусеобразных птиц Anseriformes на Олонецких полях Республики Карелия в 2010 и 2011 гг. – Русский орнитол. журн., 20 (706): 2293–2300.

Артемьев А. В., Зимин В. Б., Лапшин Н. В., Симонов С. А., Логинов И. И. 2012. Особенности динамики весенних скоплений гусеобразных птиц Anseriformes на Олонецких полях Карелии в 2012 году. – Русский орнитол. журн., 21 (809): 2653–2659.

Зимин В. Б. 1965. Пролет птиц на восточном берегу Ладожского озера осенью 1962 г. – Сообщения Прибалтийской комиссии по изучению миграций птиц. Вып. 3. Тарту: 28–50.

Зимин В. Б. 1973. Осенние миграции птиц заповедника «Кивач». – Труды государственного заповедника «Кивач», вып. 2. Петрозаводск: 64–125.

Зимин В. Б. 1999. О необходимости организации охраны весенних скоплений водно-болотных птиц на Севере России, их международное значение и современное состояние. – Русский орнитол. журн., 8 (63): 17–20.

Зимин В. Б., Ивантер Э. В., Марков В. И. 1961. Осенний пролет птиц в средней Карелии. – Экология и миграции птиц Прибалтики. Рига: 189–198.

Зимин В. Б., Сазонов С. В., Лапшин Н. В., Хохлова Т. Ю., Артемьев А. В., Анненков В. Г., Яковлева М. В. 1993. Орнитофауна Карелии. Петрозаводск, Карельский научный центр РАН: 1–219.

Зимин В. Б., Артемьев А. В., Лапшин Н. В. 1997. Водно-болотные угодья Олонецких полей. – Материалы первого семинара по программе «Изучение состояния популяций мигрирующих птиц и тенденции их изменений в России». М.–СПб.: 20–32.

Зимин В. Б., Лапшин Н. В., Артемьев А. В. 1997. Птицы, наблюдавшиеся весной 1996 г. на полях Олонецкой равнины Карелии. – Русский орнитол. журн., 6 (8): 13–16.

Зимин В. Б., Лапшин Н. В., Артемьев А. В. 1998. Отчет о весенних учетах на Олонецких полях в 1997 г. – Материалы второго семинара по программе «Изучение состояния популяций мигрирующих птиц и тенденции их изменений в России». М.: 36–46.

Зимин В. Б., Лапшин Н. В., Артемьев А. В., Хохлова Т. Ю. 2001. Результаты кольцевания птиц в Карелии. – Кольцевание и мечение птиц в России и сопредельных государствах 1988–1999 гг. (отв. редактор И. Н. Добрынина). М., ИПЭЭ, Центр кольцевания: 73–116.

Лапшин Н. В., Зимин В. Б., Артемьев А. В. 2008. Весенняя орнитофауна агроценозов Олонецкой равнины. – Труды Карельского НЦ РАН: Биогеография. Вып. 14. Петрозаводск: 49–62.

Лапшин Н. В., Зимин В. Б., Артемьев А. В., Хохлова Т. Ю. 2010. Ресурсные виды птиц. Водоплавающие птицы. – Мониторинг и сохранение биоразнообразия таежных экосистем Европейского Севера России (под ред. П. И. Данилова). Петрозаводск, ИБ КарНЦ РАН: 105–125.

Лапшин Н. В., Зимин В. Б., Артемьев А. В., Тюлин А. Р., Симонов С. А. 2010. Водно-болотные птицы Олонецких весенних скоплений (Россия, Республика Карелия). – Вестник охотоведения, 7 (2): 259–263.

Носков Г. А., Зимин В. Б., Резвый С. П. 1975. Миграции птиц на Ладожском озере. – Сообщения Прибалтийской комиссии по изучению миграций птиц. Вып. 8. Таллин: 3–50.

Носков Г. А., Зимин В. Б., Резвый С. П., Рымкевич Т. А., Лапшин Н. В., Головань В. И. 1981. Птицы Ладожского орнитологического стационара и его окрестностей. – Экология птиц Приладожья (Труды Биол. НИИ ЛГУ, № 32). Л.: 3–86.

Zimin V. B., Lapshin N. V. 1997. History and results bird ringing in Republic Karelia (Russia). – Ring, 19: 193–196.

Zimin V. B., Artemjev A. V., Lapshin N. V. 2001. Comparative characteristics of bird concentrations in the Olonets fields in the springs of 1997 and 1998. – Study of the Status and Trends of Migratory Bird Populations in Russia (Third issue). St. Pb.: 7–18.

Zimin V. B., Artemjev A. V., Lapshin N. V. 2001. Study of geese aggregations and spring bird migration in the Olonets fields in 1999. – Study of the Status and Trends of Migratory Bird Populations in Russia (Third issue). St. Pb.: 19–31.

Zimin V. B., Artemjev A. V., Lapshin N. V. 2002. Survey of spring bird migrations and stopovers in the Olonets fields in Karelia. – Study of the Status and Trends of Migratory Bird Populations in Russia (Fourth issue). St. Pb.: 18–28.

ЕВГЕНИЙ ВЛАДИМИРОВИЧ ЗАВЬЯЛОВ

(1968 – 2009)

 

11 сентября 2009 г. в расцвете творческих сил ушёл из жизни талантливый зоолог, орнитолог, эколог, доктор биологических наук, профессор Евгений Владимирович Завьялов.

Е. В. Завьялов родился 05.10.1968 г. в г. Суровикино Волгоградской области. Со школьных лет Евгений увлекался биологией, свою будущую профессию хотел связать с охраной природы, изучением биологии и экологии птиц и других животных. Окончив в 1985 г. среднюю школу и став абитуриентом, он выбрал биологический факультет Саратовского государственного университета.

В 1992 г. Е. В. Завьялов окончил Саратовский госуниверситет, где специализировался по кафедре морфологии и экологии животных. Основное внимание он уделял изучению птиц Саратовской области, участвовал в многочисленных экспедициях по региону и по всей России. Ещё будучи студентом, он много сил и времени уделял работе в Зоологическом музее, где проводил каталогизацию оологической коллекции, постигал основы таксидермии, пополнял орнитологические экспозиционные, учебные и научные фонды. С третьего курса Евгений был призван на срочную военную службу и был вынужден прервать обучение. После демобилизации – вновь в числе студентов, и с этого времени уже не расставался с университетом.

После окончания университета Е. В. Завьялов был приглашён на кафедру морфологии и экологии животных, где он начал работать младшим научным сотрудником. С 1993 г. – ассистент кафедры морфологии и экологии животных, с 1996 г. – доцент. В этот период Евгений Владимирович проходил стажировку в Великобритании, где познакомился с системой высшего образования и посетил крупнейшие зоологические музеи этой страны. Он активно занимался реконструкцией Зоологического музея Саратовского университета, вкладывая в это дело – впрочем, как и во всё, за что он брался – всю душу. 

В 2005 г. Е. В. Завьялов защитил докторскую диссертацию по специальности «экология». Она была посвящена оценке направленности и темпов динамики биологического разнообразия птиц севера Нижнего Поволжья на основе прогностического моделирования и анализа причинно-следственных связей в процессах формирования и современного преобразования авифауны. Результаты исследования внесли существенный вклад в развитие современных представлений о региональных фаунах, их формировании в геологическом прошлом. На примере птиц региона были выявлены причины и определена хронология изменения их распространения, численности, стратегии поведения и биотопической приуроченности, осуществлена верификация прогностической модели тенденций долговременной динамики распространения и численности птиц Поволжья.

Е. В. Завьялов был не только замечательным учёным, организатором, но и талантливым педагогом. Как лектор он мог зажечь любую аудиторию, покорял слушателей своим блестящим интеллектом и остроумием. Студенты его боготворили, хотя он был очень требовательным преподавателем. Под его научным руководством было защищено более ста дипломных работ, подготовлено четыре кандидатских диссертации. Тематика исследований его учеников связана с изучением динамики населения птиц урбанизированных ландшафтов, герпетофауны нижневолжского региона, сохранением биологического разнообразия Саратовской области. Евгений Владимирович всегда находил новые подходы к проведению студенческих практик, ежегодно организовывал стационарные лагеря в разных частях Саратовской области и за её пределами – на Кавказе, в Крыму и в других местах.

За такой короткий период научной деятельности Е. В. Завьяловым было опубликовано более 700 научных работ, в том числе 6 книг и более 100 очерков в справочно-энциклопедических изданиях. Материалы его педагогических разработок лежат в основе 8 учебников и учебных пособий, в том числе пяти – с грифом УМО, 13 методических пособий, руководств к практикумам и методических статей. Евгений Владимирович успел принять участие в работе более 150 научных и научно-технических конференций, симпозиумов, конгрессов, в том числе 75 – международных. Он был председателем Нижневолжского отделения Мензбировского орнитологического общества при РАН, заместителем главного редактора «Поволжского экологического журнала», членом редакционной коллегии второго издания «Красной книги Саратовской области». Е. В. Завьялов был инициатором издания, научным и ответственным редактором, членом редакционных комиссий более 10 периодических изданий и многотомных сборников «Дрофиные птицы России и сопредельных стран», «Фауна Саратовской области», «Проблемы общей биологии и прикладной экологии» и др., соавтором коллективных монографий «Фауна птиц урбанизированных ландшафтов» (1997), «Птицы Саратова и его окрестностей: состав, охрана и экологическое значение» (1999), «Энциклопедия Саратовского края» (2002), «Каталогизация зоологических коллекций» (2006), сборника «Особо охраняемые природные территории Саратовской области» (2007), Красной книги Саратовской области (1996, 2006) и многотомного издания «Птицы севера Нижнего Поволжья» (2005–2009).

В повседневной жизни Евгений Владимирович был человеком очень общительным, отзывчивым, вокруг него всегда было много людей. Он пользовался заслуженным авторитетом и большим уважением со стороны всех, кто его знал, работал и общался с ним. Он был носителем многочисленных новаторских идей, был невероятно работоспособным и энергичным человеком, умевшим настроить на работу окружающих его людей, обладал великолепным чувством юмора и жизнелюбием. Мы глубоко скорбим об столь безвременном уходе замечательного учёного, педагога, человека. Светлая память о нём навсегда останется в наших сердцах.

 

Коллектив кафедры морфологии и экологии животных

биологического факультета Саратовского госуниверситета,

Рабочая группа по гусеобразным Северной Евразии

ВАДИМ ГЕОРГИЕВИЧ ВИНОГРАДОВ
(9.10.1948 – 8.10.2004)

 

Восьмого октября 2004 г. оборвалась жизнь Вадима Георгиевича Виноградова. Это огромная потеря для многих отечественных орнитологов, экологов и тех, кто в последние десятилетия активно занимался практической охраной природы. Его знали и любили многие, а диапазон его интересов был необычайно широк.

Увлечение биологией и, прежде всего, орнитологией, у него началось в детстве. Правда, в биологический кружок Петра Петровича Смолина (ППСа) при ВООП Вадим пришёл сравнительно поздно – в 1962–63 гг., но быстро влился в коллектив единомышленников. Кружок в те времена представлял собой своеобразное братство людей, увлечённых природой. Те, кто начинал в эти годы в ВООПе, помнят атмосферу, которую создавал в начале-середине 1960-х годов ППС, сам блестяще знавший птиц и передававший свои знания окружающим. Интерес к птицам у Вадима проявился с первых же поездок и экскурсий с ППСом. Сначала это было ближнее Подмосковье, потом – выезды в Приокско-Террасный заповедник, а затем и в более дальние экспедиции, в том числе и на зимовки птиц в Кызыл-Агачский и Астраханский заповедники. В эти годы Вадим провел первые самостоятельные наблюдения за птицами и сделал первые оригинальные орнитологические находки. Да и как тут не увлечься, если старшими наставниками в те годы в кружке были Ю. Г. Пузаченко, А. А. Кищинский, П. П. Второв, Н. Н. Дроздов и др.

Вполне естественным было поступление Вадима на географический факультет МГУ, на кафедру биогеографии. Туда он пришёл уже со сложившимся интересом, увлечённо занимался у профессора А. М. Чельцова-Бебутова – самого старого кружковца. В 1971 г. Вадим устроился на работу в Комплексную Восточную экспедицию географического факультета МГУ и посетил многие регионы Забайкалья, Магаданской области, Приморского края, а также совершенно не обследованные территории хребта Черского, сведения о фауне птиц которого были к тому времени отрывочными.

Блестящее университетское образование, аналитический склад ума и трепетная любовь к птицам определили незаурядность и многогранность его научной работы. После армии Вадим Георгиевич пришёл в Центральную лабораторию охраны природы МСХ СССР, где в те годы работали многие выдающиеся учёные, в том числе и орнитологи – С. М. Успенский, А. А. Кищинский, П. П. Второв.

Начало работы Вадима Георгиевича во ВНИИ Природы в конце 1970-х гг. ознаменовалось орнитологическими экспедициями на Ямал, на р. Щучью. Здесь он в течение ряда лет изучал экологию и численность водоплавающих и околоводных птиц, уделяя особое внимание пискульке, виду, загадки которого волновали его всю жизнь.

Вскоре Вадим Георгиевич погружается в сложную комплексную проблему инвентаризации и охраны водно-болотных угодий СССР, имеющих международное значение и охраняемых Рамсарской конвенцией. Результатом этой работы стала монография «Охрана местообитаний водно-болотных птиц», подготовленная совместно с Н. Н. Скоковой, которая на многие годы становится настольной книгой многих специалистов в этой области.

Непрерывные экспедиционные поездки на Дальний Восток, в Саяны, Казахстан, Азербайджан, Западную Сибирь, Европейский Север и в дельту Волги формируют широкие взгляды Вадима Георгиевича на эволюцию ландшафтов, проблемы охраны птиц и природы в целом, становятся источником оригинальных орнитологических статей – о реликтовых очагах тундровой фауны в таежных ландшафтах, о путях возникновения колониальности морских птиц, о любимой им пискульке и многом, многом другом.

В. Г. Виноградов становится ведущим специалистом по Рамсарской конвенции, равных которому не было не только в нашей стране, но и за рубежом. На протяжении многих лет он готовит все национальные доклады на Конференции Сторон Рамсарской конвенции. Им же разработано типовое Положение об охране водно-болотного угодья международного значения. Многолетнее сотрудничество с международной организацией Wetlands International дало новые, большие и практически важные результаты: он готовит базовый вариант проекта «Стратегия сохранения водно-болотных угодий Российской Федерации» (1999); выступает как один из авторов и идеологов трудов «Водно-болотные угодья России». Особенно велика роль Вадима Георгиевича при подготовке III тома этой серии, в котором он обосновал районирование нашей страны для целей инвентаризации водно-болотных угодий, охарактеризовал их ландшафтную специфику и особенности биоразнообразия, характер антропогенных нагрузок на водоемы. Велик его вклад и в обоснование перспективного списка Рамсарских угодий.

При реализации в 1998–99 гг. международной программы «Создание системы мониторинга и охраны водоплавающих птиц России» В. Г. Виноградов курировал ключевые проблемы на огромных территориях страны. Им лично выполнена оценка ресурсов водоплавающих птиц на многих малоизученных территориях, предложен оригинальный ракурс анализа влияния охоты на водоплавающих птиц. Результаты этой работы о численности водоплавающих птиц России в виде электронной базы данных – это уже своеобразный памятник В. Г. Виноградову.

Великолепная эрудиция и постоянное внимание к проблемам истории и общественного развития сделали Вадима Георгиевича незаменимым экспертом в тех областях экологии и управления природопользованием, которые требовали понимания смысла и роли социальных процессов. Сочетание знаний натуралиста и социально-культурологических подходов к оценке событий, происходивших в стране в конце 1980-х гг., позволило ему взяться за анализ экологических последствий разных сценариев экономического развития и политического устройства. Общесистемное понимание экономического кризиса, как своеобразного эволюционного этапа развития, позволило в период всеобщей неопределенности Вадиму Георгиевичу с коллегами взяться за анализ идущих в стране экономических процессов и довести этот анализ до публикации книги «Россия: Стратегия инвестирования в кризисный период».

В небольшой период социально-политическое и медицинское направления стали для Вадима Георгиевича практически основными; в это время он работал сначала в Фонде «Реформа» академика С. Шаталина (1995–1998 гг.), а потом во ВНИИ медицинских проблем охраны здоровья (1998–2000 гг.). Социальные сюжеты, подготовленные В. Г. Виноградовым к web-атласам «Россия – как система» и «Окружающая среда и здоровье населения России», стали редким сочетанием литературного эссе и научного анализа, по стилю и убедительности соответствовавшими произведениям столь уважаемого им Л. Н. Гумилева.

Когда появились новые компьютерные технологии, Вадим Георгиевич буквально наслаждался открывшимися профессиональными возможностями картографического анализа и создания пространственных моделей самых разных явлений и процессов – природных, демографических, медицинских. Нас всегда поражала лёгкость, с которой он улавливал на картах здоровья, природных ресурсов или уровня экономического развития порой весьма неожиданные причины явления. Рывок в мир компьютерных возможностей оказался для него совершенно естественным и весьма эффективным.

В последние годы В. Г. Виноградов работал в Институте географии РАН и заместителем по науке Научного центра «Охрана биоразнообразия» РАЕН, руководил работами и, в том числе, полевыми экспедициями по созданию кадастра животного мира Ямало-Ненецкого АО. Во всех этих работах птицы, и особенно водоплавающие, стоят на первом месте. Уже зрелый учёный, мудрый человек, он с увлечением создает методологию кадастровых оценок, обучает полевым и теоретическим навыкам молодежь, которая смотрит на него, как на мэтра.

В Институте географии РАН Вадим Георгиевич активно включился в работу по подготовке ГИС «Биосферные функции природных экосистем России», участвовал в экспедиции на полуостров Гыдан, в рамках которой провёл обследование ранее практически не посещавшихся территорий и готовил по его результатам публикацию. Немногое он успел сделать за период работы в Институте географии, но главная его заслуга – он оставил у своих новых коллег, особенно молодых, интерес к глубокому познанию природы, взаимосвязи явлений, вкус к неординарному объяснению закономерностей организации жизни. Его выступления на научных семинарах и суждения о прослушанных сообщениях всегда отличались оригинальностью и глубоким смыслом. Научное наследие Вадима Георгиевича – новые данные о распространении птиц на Севере, оценки ресурсов водоплавающих России и материалы по традиционному природопользованию – ждёт своего обобщения и публикации. Рукопись В. Г. Виноградова и В. Г. Кривенко по ресурсам водоплавающих птиц планируется издать в 2005 г. в академической серии «География промысловой фауны России и сопредельных государств».

Вадим Георгиевич был человеком очень общительным, отзывчивым, добрым, носителем высокой нравственности, настоящим гражданином своей страны. Таким он навсегда останется в нашей памяти и сердцах.

В. Г. Кривенко, А. А. Тишков, А. С. Мартынов, М. В. Мирутенко

СВЕТЛОЙ ПАМЯТИ ЯНИСА ВИКСНЕ (JĀNIS VĪKSNE)

(1936 – 2015)

 

13 февраля 2015 г. после тяжёлой болезни ушёл из жизни выдающийся орнитолог, доктор биологических наук, профессор, действительный член Академии наук Латвии Янис Виксне.

Янис родился в Риге в 1936 г. Его отец Арвид Висне многие годы был директором Рижского зоопарка и одним из его основателей. Янис стал продолжателем зоологической династии. В 1960 г. он окончил биологический факультет Латвийского Университета и с тех пор, до конца жизни, работал в лаборатории орнитологии Латвийского института биологии. В 1981 г. Янис стал заведующим этой лабораторией. В течение многих лет он был также профессором биологического факультета Латвийского университета. Его дочь Антра Стипниеце тоже стала орнитологом.

С 1951 г. по инициативе Яниса Виксне начались многолетние исследования водоплавающих птиц на озере Энгуре, вдохновителем и бессменным руководителем которых он оставался до последних дней жизни. Сферой основных научных интересов профессора Виксне была популяционная экология, демография и миграции водоплавающих и околоводных птиц, управление водно-болотными угодьями, а основными объектами исследований на протяжении многих лет были озёрная чайка и утки, в особенности красноголовый нырок, хохлатая чернеть и кряква. Можно смело сказать, что профессор Виксне создал школу по исследованиям водоплавающих в Латвии. Янис был координатором и научным руководителем многих важных международных программ, связанных с водоплавающими птицами и устойчивым использованием их местообитаний, успешно осуществлённых в станах Балтии и в Восточной Европе в целом.

В советский период Янис Виксне многие годы был ведущим орнитологом Латвии и одним из наиболее известных экспертов по чайкам, особенно по озёрной чайке, не только в СССР, но и в Западной Европе. После распада СССР он не потерял связи с российскими коллегами, оставался членом оргкомитетов всех орнитологических конференций Северной Евразии, принимал участие в международных конференциях по гусеобразным Северной Евразии. Старшее поколение российских орнитологов хорошо помнит Яниса Виксне по совместной работе во Всесоюзном орнитологическом обществе, в Рабочей группе изучения колониальности, по XVIII Орнитологическому конгрессу, проведённому в 1982 г. в Москве.

Янис Виксне был вице-президентом Комиссии по исследованию миграций птиц Балтики, членом Международного орнитологического комитета, вице-президентом Латвийского фонда природы, основателем и первым президентом Латвийского орнитологического общества.

Во многом благодаря усилиям Яниса Виксне Латвия незамедлительно присоединилась к конвенциям по охране водоплавающих птиц и водно-болотных угодий, таких как Рамсарская конвенция и AEWA. На протяжении многих лет он был национальным делегатом Латвии в работе этих конвенций.

Помимо научной работы, профессор Виксне внёс большой вклад в развитие природоохранного образования. Он был автором многих статей и книг о природе Латвии, её водно-болотных угодьях и необходимости их охраны. На протяжении многих лет он развивал успешное сотрудничество с Латвийским обществом охотников и был автором буклетов-определителей водоплавающих птиц, специально выпускаемых для просвещения охотников. Янис был основателем программы по привлечению кряквы на искусственные гнёзда, в результате которой удалось существенно увеличить численность гнездовой популяции этого вида в Латвии.

Янис Виксне был автором многих коллективных монографий по водоплавающим птицам, среди которых можно отметить «Птицы Латвии» (1973), «Птицы Латвии: территориальное распределение и численность» (1983), «Популяционная экология мигрирующих уток» (1986), «Атлас гнездящихся птиц Латвии 1980–1984» (1989), «Чирок-трескунок и широконоска в странах Балтии и Белоруссии» (2003), «Атлас популяций уток в Восточной Европе» (2010).

За научные и природоохранные заслуги в 2013 г. профессор Виксне был награждён Национальным орденом трёх звёзд.

Светлая память о Янисе Виксне навсегда останется в сердцах всех, кто знал этого замечательного орнитолога и человека. Мы никогда не забудем его мудрый взгляд и добрую улыбку!

А. Мищенко, С. Шважас

 

ЕВГЕНИЙ ЕВГЕНЬЕВИЧ СЫРОЕЧКОВСКИЙ

(23.06.1929 – 29.11.2004)

 

Наша Рабочая группа понесла невосполнимую утрату. 29 ноября 2004 г. на 76 году жизни после тяжелой болезни скончался Евгений Евгеньевич Сыроечковский – инициатор создания и бессменный председатель бюро РГГ. Ушел из жизни один из последних ученых-энциклопедистов, соединявший нынешние поколения с плеядой великих отечественных биологов ХIХ–ХХ веков, старший товарищ и Учитель.

Масштаб Евгения Евгеньевича трудно переоценить: он был и орнитологом, и териологом, внёс весомый вклад в зоогеографию, этнографию, дело охраны природы и разработку научных подходов к системе комплексного природопользования Севера. Он автор многих научных и научно-практических концепций традиционного природопользования коренных народов Севера и систем их выживания в современных социально-экономических условиях, создатель концепции Государственного кадастра животного мира и Книги генетического фонда фауны России. Кандидат географических и доктор биологических наук, профессор, академик РАСХН, а также академик Петровской Академии наук и искусств, Международной Академии стран Северного Форума, Украинской Экологической академии. Почетный полярник, заслуженный работник культуры РСФСР, заслуженный работник охотничьего хозяйства. За 55 лет Е. Е. Сыроечковский изъездил весь Север России, побывал в 18 зарубежных странах, руководил международной и более чем 40 российскими экспедициями, опубликовал 580 работ, в том числе 17 книг. Под его руководством более 50 человек защитили кандидатские и докторские диссертации.

Е. Е. Сыроечковский родился 23 июня 1929 г. в Москве в семье врачей. Природу он полюбил с детства, прежде всего благодаря книгам Э. Сетона-Томпсона. В 1947 г. Евгений Евгеньевич поступил на биолого-почвенный факультет Московского университета, где учился на кафедре зоологии позвоночных. Своими учителями он считал Е. С. Птушенко, А. Н. Формозова, Г. П. Дементьева, Н. В. Шибанова, Н. П. Наумова. С самого начала обучения Евгений Евгеньевич активно занимался в кружке Научно-студенческого общества, где его вскоре избрали председателем.

Окончив университет в 1952 г., Евгений Евгеньевич поступил в аспирантуру к А. Н. Формозову в отдел биогеографии Института географии АН СССР. Гусеобразные тогда не были главным объектом его изучения, но он глубоко понимал экологию водных и околоводных птиц во взаимосвязи с изменениями водоемов, интересовался вопросами гнездового консерватизма птиц. Его кандидатская диссертация касалась изучения географических закономерностей размещения и численности околоводных птиц Северного Каспия. Проведя 11 месяцев полевых работ в течение двух сезонов на Каспии, в 1955 г. Евгений Евгеньевич защитил диссертацию. Эти работы положили начало многолетнему мониторингу колониальных птиц Северного Каспия.

Долгие годы Евгений Евгеньевич был связан с ИГАНом, здесь же он защитил и докторскую диссертацию. Параллельно с работой в Институте географии Евгений Евгеньевич уделял много внимания работе в Московском филиале Географического общества СССР. В 1956 г. была создана Комиссия биогеографии ВГО. Евгений Евгеньевич был деятельным участником ее организации, членом бюро Комиссии и принимал в последующие годы большое участие в ее работе и публикации ее материалов. Под его влиянием значительная часть работы Комиссии уделялась проблемам охраны и рационального использования природных ресурсов.

В 1956–1957 гг. Евгений Евгеньевич был приглашен участвовать в работах 2-й Континентальной Советской Антарктической экспедиции. Он возглавлял в ней биогеографический отряд. Уже тогда у Евгения Евгеньевича проявился интерес к жизни животных в экстремальных условиях. Обширные материалы, собранные в этой экспедиции, позволили ему в дальнейшем сделать ряд интереснейших научных выводов и обобщений. Евгений Евгеньевич составил схему комплексного биогеографического районирования Антарктиды, открыл и описал примитивные орнитогенные почвы. Термин «орнитогенные почвы» прижился в почвоведении и цитируется в почвоведческой литературе и в наши дни.

С 1956 г. начинаются работы Е. Е. Сыроечковского в Сибири, которой он остался верен на всю жизнь. Евгений Евгеньевич посетил и исследовал большинство регионов Сибири и Дальнего Востока. Но основное время и главные его экспедиции были посвящены Центральной Сибири, преимущественно гигантскому бассейну Енисея (Красноярский край, Хакасия, Тува, Северная Монголия), всей территории Таймыра с арктическими островами и, частично, Западной Сибири. В 1956, 1957 и 1963 гг. биогеографический отряд под руководством Евгения Евгеньевича осуществил несколько 2000-километровых маршрутов от Красноярска до Дудинки с остановками в разных природных зонах и подзонах: в южной горной тайге Восточного Саяна, среднетаежной и северотаежной подзонах, на границе северной тайги, в лесотундре. Всюду изучались фауна, распределение и численность птиц и млекопитающих. В 1958 г. Евгений Евгеньевич посвятил весь полевой сезон изучению животного мира почти не исследованной Подкаменной Тунгуски. В 1959 г. в течение нескольких месяцев работал на юге Красноярского края – в Хакасии и Туве. В 1960 г. он был одним из первых зоологов, посетивших горы Путорана. Первые годы работы на Енисее, охватившие большую часть периода работы Евгения Евгеньевича в Институте географии (1956–1965), были посвящены в основном фаунистическим и зоогеографическим исследованиям. Уже в те годы у Евгения Евгеньевича появились первые мысли о целесообразности проведения исследований во всех природных зонах и подзонах на Енисейском меридиональном трансекте через всю Северную Азию – от арктических пустынь до пустынь Монголии.

В 1965–1967 гг. Евгений Евгеньевич проводил работы в бассейнах Оби и Таза. Результатом этого стало его участие в двух монографиях ИГАНа: «Влияние водохранилищ лесной зоны на прилегающие территории» (1970) и «Природные условия освоения Тазовского нефтегазоносного района» (1972) и написание нескольких статей. В низовьях р. Куноват и на Питлярском сору Евгений Евгеньевич в августе 1967 г. впервые для Западной Сибири встретил стерхов. Редкой по научному интересу и сложности оказалась экспедиция 1965 г. в бассейн практически не исследованной р. Таз. Вдвоем с Э. В. Рогачевой на двух легких долбленых лодках-ветках они преодолели более 500 км абсолютно безлюдного пространства от пос. Келлог на р. Елогуй (левый приток Енисея), через водораздел и вниз от истоков Таза до пос. Ратта!

Уже в первые годы сибирских работ Е. Е. Сыроечковский, помимо чисто зоологических и зоогеографических исследований, стал изучать биологические ресурсы Сибири, на которых базировалось местное традиционное хозяйство. В 1965 г. вышла из печати его первая книга «Биологические ресурсы Енисейского Севера». Докторская диссертация Евгения Евгеньевича «Биологические ресурсы промыслового хозяйства Сибирского Севера и проблемы их комплексного освоения» была защищена в 1969 г. на академическом Ученом совете в новосибирском Академгородке. Из оппонентов двое были зоологи – специалисты по охотничьему хозяйству Сибири, один экономист и один этнограф. Это было необходимо из-за огромного диапазона охваченных исследованием проблем. Текст диссертации превышал 1000 страниц. На базе диссертации в 1974 гг. вышла в свет монография Евгения Евгеньевича «Биологические ресурсы Сибирского Севера: проблемы освоения», но часть материалов все еще не опубликована.

Кроме чисто зоологических вопросов, Евгений Евгеньевич много занимался изучением местного промыслового хозяйства и коренных народов Севера. Именно он в 1962 г. предложил Главохоте РСФСР создать новый тип государственных промысловых предприятий – госпромхозы, деятельность которых строго соответствовала местным природным условиям. В 1970 г. Евгений Евгеньевич организовал Туруханскую биотехническую станцию Главохоты РСФСР. Ее целью было консультировать только что созданные в районе госпромхозы и помогать им в работе.

В 1969 г., после успешной защиты диссертации в Новосибирске, Евгений Евгеньевич перешел в только что созданную ЦНИЛ Главохоты, где проработал 7 лет. Это новый этап енисейских исследований Евгения Евгеньевича, связанный с работами на созданном им в 1969 г. стационаре в районе брошенного поселка Мирное. На закреплённых за стационаром угодьях был организован Туруханский комплексный заказник краевого подчинения. Так начались непрерывные многолетние наблюдения за птицами и мелкими млекопитающими в средней енисейской тайге. Углубленные и разносторонние биологические и экологические исследования в Мирном продолжаются учениками и последователями Евгения Евгеньевича и сейчас, а биостанция широко известна в стране и за рубежом. Она является центром научных исследований на Енисейском экологическом трансекте.

В 1976 г. Евгения Евгеньевича пригласили стать директором Центральной лаборатории охраны природы МСХ СССР – бывшей Лаборатории охраны природы, созданной в 1960 г. по инициативе Г. П. Дементьева. Для реорганизованной лаборатории было выбрано прекрасное место – находящаяся под охраной государства усадьба князей Трубецких с дворцом и старинным парком. Одновременно Минсельхоз намеревался построить в том же парке пансионат для руководящих работников. Евгений Евгеньевич добился не только запрета строительства (несмотря на жестокое сопротивление министерства), но и создания на базе лаборатории Всесоюзного института охраны природы и заповедного дела (1979 г.). Борьба с чиновниками министерства «не прошла даром»: вскоре после создания института Министерство сместило Евгения Евгеньевича с поста директора; при этом он оставался заместителем директора и руководителем отдела Севера. Благодаря особым трудам Евгения Евгеньевича в институте была собрана прекрасная библиотека, одна из лучших в Москве по природоохранной тематике. В это же время Е. Е. Сыроечковский приложил много усилий, чтобы составить первую Красную книгу СССР и обеспечить её своевременный выход (1978).

Через год после организации института по приглашению академика В. Е. Соколова Е. Е. Сыроечковский со своей лабораторией (около 20 человек) и Енисейской биостанцией возвратился в систему Академии наук, в ИЭМЭЖ, создав там Лабораторию научных основ охраны экосистем и управления популяциями животных. Здесь он проработал последние 25 лет. Полевые работы на Енисее продолжались. По их результатам к настоящему времени опубликовано 11 сборников, в основном посвященных орнитологии, но также и териологии, энтомологии, ботанике, почвоведению Приенисейской Сибири.

В 1988 г. начался новый цикл экспедиционных работ, возглавляемых Евгением Евгеньевичем, на этот раз на Таймыре (1988–1996). В 1988 г. отряд экспедиции начал работать на острове Сибирякова у устья Енисея. С 1989 г. на Таймыре ежегодно работало несколько комплексных отрядов. По составу экспедиция была международной: здесь работали специалисты из 12 стран.

Вопросами охраны природы и заповедного дела Евгений Евгеньевич интересовался с самого начала своей научной деятельности. Он способствовал осуществлению плана создания меридиональной сети биостанций, заповедников и других охраняемых территорий как основы для углубленного изучения биологического разнообразия на Енисейском меридиональном трансекте от Карского моря до Монголии. До 1974 г. здесь существовал только один заповедник – «Столбы». К концу ХХ века была создана сеть из 11 заповедников, нескольких заказников и двух биологических станций. Пять из этих заповедников были полностью организованы Евгением Евгеньевичем или при его непосредственном участии: Большой Арктический (1993 г., 4,2 млн. га), Арктический филиал Таймырского биосферного заповедника (1994 г., 433 тыс. га), Путоранский (1988 г., 1800 тыс. га), Центральносибирский (1985 г., 1 млн. га) и Убсунурский (1993 г., 39,6 тыс. га). В эту систему органически вписывается и крупнейший пустынный Большой Гобийский заповедник в Монголии, созданный при ведущей роли ученых ИПЭЭ РАН. Далее предполагалось включение в эту систему уже существующих и новых заповедников в Китае, Вьетнаме и Индии, а возможно, и в Антарктиде. Система заповедников Енисейского трансекта еще не завершена, но уже сейчас эта крупнейшая в мире (4000 км с севера на юг), специально задуманная и планомерно реализованная модельная система особо охраняемых территорий способна стать уникальной опорной базой для изучения биоразнообразия и проблем устойчивого использования ресурсов.

Еще одно начинание Е. Е. Сыроечковского – создание в 1985–2000 гг., исключительно благодаря его энергии и упорству, 10-томной серии монографий «Заповедники СССР» («Заповедники России»). В 1985–1990 гг. 100-тысячными тиражами были изданы 7 томов. В 1990 г. государственное издательское дело в СССР рухнуло. С большим трудом в 1996 г. удалось издать следующий том – «Национальные парки и заказники» тиражом всего 1000 экз., а в 1999 и 2000 гг. – два последние тома («Заповедники Сибири») тиражом по 2000 экз.

Особый блок работ Евгения Евгеньевича касается предложенной им в середине 1970‑х гг. идеи создания кадастра животного мира и создания Книги генетического фонда фауны СССР как систематизированного свода данных о животном мире. Была сформулирована необходимость составления Государственного фаунистического кадастра для обеспечения и организации рационального использования и охраны животного мира СССР. В 1980 г. это предложение было официально оформлено в «Законе СССР об охране и использовании животного мира», где есть специальный раздел, посвященный данному вопросу. Результатом кадастровых разработок должны были стать Книга генетического фонда фауны СССР (Книга животных СССР), а также Книга растений СССР и Книга охраняемых экосистем СССР, обновляемые каждые 10 лет.

Еще одно крупное природоохранное начинание Е. Е. Сыроечковского состояло в развитии концепции регионализма в охране редких видов животных. В 1966 г. появилась первая международная Красная книга МСОП, в 1978 г. – первая Красная книга СССР, в создании которой принимал активное участие Е. Е. Сыроечковский. Затем наступил новый важный этап – составление региональных книг о редких видах животных и растений. Одной из первых таких книг была «Красная книга Красноярского края» (1995), основное участие в написании которой принимал Евгений Евгеньевич. Она до сих пор считается одним из лучших образцов этого жанра.

В середине 1980-х гг. Евгений Евгеньевич начал теоретические разработки понятия о биосферном полигоне, введенном в науку на Первом Всесоюзном совещании по биосферным заповедникам (Соколов, Сыроечковский, 1981). Концепция биосферных полигонов постепенно получила признание, термин был введен в статью 10 Закона РФ «Об особо охраняемых природных территориях» (1995), а также в «Положении о заповеднике и его биосферном полигоне» Минприроды РФ.

В системе РАСХН Е. Е. Сыроечковский, начиная с 1972 г., был бессменным председателем Комиссии, а с 1973 г. – Совета по проблемам Севера при Президиуме РАСХН. В его функции, в частности, входило составление и публикация плановой серии научных трудов ВАСХНИЛ (РАСХН) по сельскохозяйственным проблемам Севера. Всего было опубликовано 7 книг, ответственным редактором которых был Е. Е. Сыроечковский. За большие научные заслуги перед сельским хозяйством Севера Евгений Евгеньевич был избран членом-корреспондентом, а затем и академиком РАСХН.

Среди полевых работ Е. Е. Сыроечковского особое место занимает Российско-Шведская арктическая экспедиция 1994 г. «Экология тундры-94», которую Евгений Евгеньевич считал прообразом международных научных экспедиций будущего, и где был руководителем российской ее части. Работа велась в рамках 20 научных проектов на 24 арктических станциях (участках) от Кольского полуострова до Чукотки. Основной задачей экспедиции было изучение современного состояния и динамики биологического разнообразия тундр Евразии в связи с влиянием на них глобальных и антропогенных факторов для создания мониторинга природной среды Арктики. Экспедиция успешно состоялась, представляя собой новое методологическое достижение в истории арктических исследований. Впервые для изучения наземных экосистем было использовано крупное судно, оснащенное научным оборудованием и двумя вертолетами для заброски в тундру специалистов со всем необходимым для работы научным и бытовым оборудованием. Такой метод оказался чрезвычайно эффективным: за один короткий арктический сезон удалось дважды провести исследования в 24 точках арктического побережья России.

В 1995 г. Евгения Евгеньевича пригласили стать экспертом – членом Президиума Высшего Экологического совета (ВЭС) при Комитете Государственной Думы по экологии. Вскоре в составе ВЭС он создал экспертный совет «Особо охраняемые территории и ландшафты». В том же году на парламентских слушаниях, посвященных современным проблемам выживания Севера, Е. Е. Сыроечковский поставил вопрос о поиске и разработке путей социально-экономического и экологического развития Севера на модельных территориях. Инициатива была поддержана Думой и Советом Федерации. После тщательного анализа в качестве модельной территории был выбран хорошо известный Евгению Евгеньевичу Туруханский район Красноярского края. В итоге, по представлению Думы и решению правительства, началась разработка Федеральной программы устойчивого развития на модели «Туруханский Север». К сожалению, вскоре государственное финансирование программы прекратилось. Как и многие другие идеи и начинания Е. Е. Сыроечковского, эта идея, видимо, опередила свое время.

Лет 15–20 назад Евгений Евгеньевич впервые развернул в России этно-экологические исследования, развивающие идеи Л. Н. Гумилева о связях этносов с биосферой. Это также следует признать новым направлением в науке. Особые эколого-этнические зоны традиционного природопользования коренных народов внесены как одна из форм особо охраняемых природных территорий в Закон РФ «Об особо охраняемых природных территориях» (1995).

Одно из последних успешных и наиболее близких нам начинаний Евгения Евгеньевича – инициатива создания Рабочей группы по гусям Восточной Европы и Северной Азии (РГГ). Евгения Евгеньевича давно привлекал удивительный «казус» – отсутствие специального интереса к гусям у русских зоологов XIX–ХХ веков, несмотря на то, что почти все гуси Палеарктики гнездятся на нашем Севере. Он часто делился своими мыслями на этот счет с коллегами. Между тем гуси – интереснейшая группа птиц с высоким уровнем общественной и индивидуальной организации, интеллектуалы, отличающиеся выдающимся «умом» и памятью, наконец, просто сильные и красивые птицы – занимают особое место в эпосе всех северных народов Евразии и Америки. Кроме того, гуси всегда были одним из важных объектов охоты, в том числе и спортивной охоты самого высокого класса, и поэтому в настоящее время больше, чем многие другие группы птиц, нуждаются в охране. Сам Евгений Евгеньевич тоже не занимался гусями специально, хотя уже первые его сибирские работы были посвящены пролету водоплавающих на Енисее и изменению ареалов и численности многих видов этой группы. В его дневниках сосредоточены большие материалы о пролете и динамике численности сибирских гусей, об особенностях охоты на них коренных жителей Севера, о критическом положении водоплавающих и, особенно, гусей Центрально-Палеарктического миграционного региона.

В итоге в 1994 г. Е. Е. Сыроечковский стал одним из инициаторов создания Рабочей группы по гусям Восточной Европы и Северной Азии, учрежденной 24 ноября при Мензбировском (бывшем Всесоюзном) орнитологическом обществе и вместе с проф. В. Е. Флинтом был выбран сопредседателем этой группы. В 1997 г. РГГ была официально зарегистрирована как некомерческое партнерство «Рабочая группа по гусям и лебедям Восточной Европы и Северной Азии», и Евгений Евгеньевич стал одним из ее официальных учредителей. После совещания 2001 г. (последнего совещания, в работе которого участвовал Евгений Евгеньевич) «Проблемы изучения и охраны гусеобразных птиц Восточной Европы и Северной Азии», возродившего традиции регулярных «исаковских» конференций, РГГ стала «Рабочей группой по гусеобразным Северной Евразии».

Организации РГГ предшествовал долгий период «внутренних» дискуссий о её будущей деятельности. Особо обсуждалась возможность создания научного журнала по водоплавающим. Немало было хлопот и с выбором названия этого журнала. «Казарка» была предложена именно Евгением Евгеньевичем среди многих других вариантов. С этим названием согласились: хотелось, чтобы название журнала было бы, с одной стороны, русским, а с другой – понятно для иностранных орнитологов (родовое название Casarca использовал еще П. С. Паллас для названия интереснейшего рода водоплавающих – огарей и пеганок).

С самого начала Евгений Евгеньевич постоянно наблюдал за успешным развитием РГГ, помогая и в организационных вопросах, и в научной деятельности. С его уходом мы потеряли мудрого советчика и мощный мотор, помогавший нам двигаться вперед.

Самостоятельный характер, привычка иметь собственное мнение, стремление заниматься тем, что он считал важным и нужным, всегда были свойственны Евгению Евгеньевичу, хотя и нередко усложняли ему жизнь. Но, видимо, именно поэтому он сумел так многого добиться и оставить после себя столь яркий и многогранный след. Мы навсегда сохраним светлую память о Евгении Евгеньевиче.

 

Рабочая группа по гусеобразным Северной Евраззии и редколлегия «Казарки»

ПАМЯТИ Ю. М. ЩАДИЛОВА

(1937 – 2001)

 

16 августа 2001 г. скоропостижно скончался известный учёный, зоолог, видный деятель в области охраны природы Юрий Михайлович Щадилов. Эта неожиданная и тяжелая утрата острой болью отозвалась в сердцах всех орнитологов России. Мы потеряли прекрасного человека, верного и надежного друга, и горе наше искренно и понятно.

Жизнь Ю. М. Щадилова сложилась по традициям, характерным для зоологов его поколения. Он родился 8 августа 1937 г. в Москве, в рабочей семье. Школьником подпал под обаяние замечательного педагога Петра Петровича Смолина, и это определило дальнейшую судьбу будущего исследователя. Ещё до окончания школы он вместе в А. Г. Головкиным принимал участие в экспедиции АН СССР в Тульские засеки, изучал биологию хищных птиц под руководством Г. С. Шестаковой и В. Э. Якоби. В 1955 г. стал студентом биолого-почвенного факультета МГУ. Материал для дипломной работы Юрий Михайлович собирал в экспедиции научно-исследовательского института дезинфекции Минздрава СССР, куда позже, по окончании МГУ в 1960 г. поступил на работу.

В 1965 г. Ю. М. Щадилов перешёл на работу в Комиссию по охране природы АН СССР, позже трансформированную в Центральную лабораторию, а затем и в Научно-исследовательский институт охраны природы (ВНИИприрода). В этом институте он и работал до конца своих дней, возглавляя в последние годы Лабораторию общих проблем сохранения биоразнообразия.

В 1960–70-х годах Ю. М. Щадилов вёл исследования на базе ВНИИприроды в Палашкино в районе Рузского водохранилища. Собранные материалы легли в основу кандидатской диссертации «Влияние малых водохранилищ на формирование населения птиц и мелких млекопитающих на примере Рузского водохранилища», которая была успешно защищена в 1983 г.

1980-е годы были временем формирования научных, методических и организационных основ вольерного разведения редких видов животных как важного элемента стратегии их сохранения и восстановления, эпохой создания сети зоопитомников. Именно здесь Ю. М. Щадилов проявил свои выдающиеся организаторские способности, умение работать с самыми разными людьми, разбудить в них энтузиазм. По его инициативе были созданы питомники по разведению редких сов в Литве и краснозобой казарки на базе Московского зоопарка.

И снова жизнь Юрия Михайловича повернула в новое русло. Его неиссякаемые увлечённость и энергия искали выхода. В 1991 г. он стал национальным руководителем международной программы по изучению биологии малого лебедя, проводимой совместно с Трестом водоплавающих птиц Великобритании. Десятилетние стационарные исследования позволили собрать и проанализировать громадный материал по биологии размножения, территориальной структуре популяции и миграциям этого малоизученного вида, занесённого в Красную книгу России. Без преувеличения, Ю. М. Щадилов стал первооткрывателем сущности видовой стратегии малого лебедя, и эта работа оказалась его лебединой песней. Программа была завершена в 2001 г., незадолго до кончины Юрия Михайловича.

Не менее активно и успешно работал Ю. М. Щадилов и в Москве, в стенах ВНИИприроды. Он участвовал в разработке общих вопросов сохранения и устойчивого использования биоразнообразия, в частности, проблем сохранения и восстановления редких видов. Был исполнительным секретарём Межведомственной Комиссии по проблемам биоразнообразия, заместителем председателя Экспертного Совета СИТЕС и Комиссии по зоологическим коллекциям. А каждому известно, что на заместителя ложится основная часть работы любой комиссии.

Ю. М. Щадилов многократно участвовал в международных конференциях, конгрессах, семинарах, окончил курсы по сохранению биоразнообразия в Великобритании. Им опубликованы десятки научных статей, в том числе в зарубежных изданиях.

В России Ю. М. Щадилов принимал активное участие в работе многих научных обществ. Он был членом Союза охраны птиц и Рабочей Группы по гусям с первых дней их существования. Можно без всякого преувеличения сказать, что он был одним из самых активных членов РГГ. Он был постоянным куратором и редактором материалов по лебедям в «Казарке», признанным экспертом по биологии видов этой группы. Огромный вклад Юрий Михайлович внёс в организацию и проведение 1-й конференции РГГ, восстановившей традиции исаковских конференций, посвящённых водоплавающим птицам. Он был деятельным членом оргкомитета, организовал и провёл «круглый стол» по лебедям, привлёк к участию в нем многих исследователей.

В повседневной жизни Юрий Михайлович был обаятельным человеком, общительным, скромным, внимательным, полностью чуждым зависти и корысти. Он всегда помнил все, даже незначительные юбилеи своих коллег и неизменно организовывал хотя бы скромное поздравление юбиляру. Для полноты образа Юрия Михайловича хочу добавить, что он был первоклассным кулинаром, а в изготовлении плова вообще не имел себе равных.

Любое живое существо смертно, и это закон природы. Но неожиданная и безвременная кончина жизнерадостного Юрия Михайловича Щадилова, чудесного человека, с которым бок о бок я прожил 25 безоблачных лет, тяжким грузом легла на сердце, и эта боль не проходит.

В. Е. Флинт